Елена Арсеньева - Тысяча и одна ночь (Княжна Тараканова)

Тут он бросил страстный взгляд на Шахерезаду. Взгляд этот сопровождался таким выразительным вздохом, что английский консул понимающе усмехнулся.

— Я никогда не была на корабле, — вдруг сказала Шахерезада, которая поняла, что ее любовнику нужно уехать, а она не в силах расстаться с ним хотя бы на день. — Не могу ли я отправиться с вами? Мне так хочется… увидеть настоящее боевое судно!

Последовал новый обмен пылкими взорами.

— Поехать со мной на корабль? — спросил граф Алексей Григорьевич как бы в великом изумлении. — Но… как же… а впрочем, это вполне осуществимо. Более того — это прекрасная мысль! Вам будет очень интересно посмотреть маневры. Мы устроим их в вашу честь!

Шахерезада захлопала в ладоши. Она считала русскую эскадру уже как бы своей собственностью, а потому сочла вполне естественным, что в ее честь будут устроены маневры.

Тотчас был послан человек к адмиралу Грейгу на флагман «Три иерарха», и корабли, стоящие на рейде, разукрасили флагами, офицеры надели парадные мундиры, а матросы принарядились в белые робы.

Орлов и его возлюбленная покинули дом английского консула и в сопровождении Доманского и Чарномского отправились на шлюпке на корабль.

Так сэр Джон Дик сыграл свою предательскую роль в этой трагедии. Примечательно, что если Орлова может хоть как-то оправдать патриотизм и желание спасти почитаемую и любимую им императрицу, то сэр Дик старался, так сказать, из любви к искусству предательства. Впрочем, быть может, он именно так понимал дружбу, а дружбой с Орловым он искренне гордился.

Правда, после завершения этой истории жена сэра Дика получила от графа Орлова бриллианты баснословной цены — но, быть может, это был просто дружеский подарок?

Хочется верить…

Но неужели Шахерезада, сама воплощение хитрости, лукавства и коварства, не заподозрила ничего неладного, не почувствовала игры? Ну что тут сказать? Любовь делает человека слепым!

А впрочем, некоторую игру она все же ощутила. Но неправильно поняла ее мотивы! Некоторое время назад, в Пизе, когда между ней и графом шел разговор о будущем браке, Алексей Орлов сказал, что православный священник есть только на «Трех иерархах» — русском флагманском корабле в Ливорно. И сейчас бедняжка решила, что, может быть, эта невинная хитрость затеяна ее возлюбленным для того, чтобы завлечь ее под венец?

О Dio mio!..

И она заранее решила не сопротивляться.

Тем временем операция «Коварство и любовь» продолжалась. Да с каким размахом! Алексей Орлов, который когда-то с феерическим размахом организовал захват трона и России для Екатерины, теперь уже не мог остановиться в своей страсти устраивать феерии. Он словно бы желал показать напоследок несчастной жертве своей, что могло бы стать для нее привычным и обыденным.

На кораблях гремела музыка, время от времени заглушавшаяся пушечными выстрелами.

Орлов многозначительно пояснил возлюбленной, что такой салют дается только в честь царствующих особ.

Матросы взобрались на реи и кричали «ура». Шахерезада была в восторге. Русский флот приветствует ее как внучку Петра Великого! С адмиральского корабля спустили кресло и в нем подняли Шахерезаду на палубу. Остальные поднимались по сходням — только ей была оказана эта великая честь.

Контр-адмирал Грейг, исполняя отведенную ему роль, принял Шахерезаду с выражениями глубокого почтения. Идя под руку с Орловым, она принимала салют офицеров и восторженные крики матросов. Здесь каждый статист знал свою реплику!

В адмиральской каюте подали десерт и вино. Затем все вышли на палубу посмотреть маневры. Шахерезада словно пребывала в блаженном сне… И она приняла за обман слуха повелительный голос, раздавшийся за ее спиной:

— Отдайте ваши шпаги, господа! Вы арестованы!

Послышались возмущенные крики, и Шахерезада недоверчиво обернулась. Несколько флотских офицеров разоружили Доманского, Чарномского и Ивана Христенека (его-то — исключительно для пущего правдоподобия финальной сцены).

— Что это значит? — спросила Шахерезада еще не возмущенно, а с блуждающей полуулыбкой на лице. Она считала происходящее какой-то шуткой, комедией…

— По именному повелению ее императорского величества вы арестованы, сударыня, — ответил офицер.

— Что вы такое говорите? — воскликнула принцесса. — Где граф Орлов?!

— Арестован! — глумливо ответил офицер, выполняя приказ постановщика сего спектакля.

Шахерезада упала без чувств.

Занавес!

В ночь с 24 на 25 мая 1775 года небольшая яхта совершила переход из Петербурга в Кронштадт. На борту ее было несколько гвардейцев, которыми командовал капитан Преображенского полка Александр Матвеевич Толстой. Капитан был чрезвычайно сосредоточен и еще находился под впечатлением недавней встречи с фельдмаршалом князем Голицыным. Голицын заставил Толстого поклясться на кресте и на Евангелии, что будет вечно молчать о том поручении, которое ему предстоит исполнить. Поручение состояло в том, чтобы принять с «Трех иерархов», корабля адмирала Грейга, некую особу и в глубокой тайне отвезти ее в Петропавловскую крепость. Команда, которая была с Толстым, подбиралась из людей самых надежных и тоже дала клятву вечного молчания.

И вот в казематах Алексеевского равелина разместились новые «гости». Ими были: «всклепавшая на себя имя Елизаветы», два поляка — Доманский и Чарномский, служанка Франциска Мешеде и четыре камердинера. Допросы начали с этих последних, и, таким образом, у Шахерезады имелось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и осознать свое положение. Сказать по правде, за те два месяца, пока корабль Грейга шел из Ливорно в Кронштадт, у нее тоже было довольно времени, однако она никак не могла заставить себя принять свое новое положение.

Сначала она не допускала мысли, что возлюбленный оказался предателем. И спустя день или два получила доказательства, что не зря верила Орлову. Шахерезаде в ее корабельном заточении было доставлено — как бы тайно — от него письмо.

«Ах, в каком мы несчастии! — писал граф Алексей Григорьевич по-немецки. — Но не надо отчаиваться, будем терпеливы, и всемогущий Бог не оставит нас. Я нахожусь в таком же печальном состоянии, как и вы, но преданность моих офицеров подает мне надежду на освобождение. Что касается адмирала Грейга, он будет оказывать нам всевозможную услужливость. Мне остается просить вас, чтобы вы берегли свое здоровье, а я, как только получу свободу, буду искать вас по всему свету и отыщу, чтобы служить вам. Только берегите себя, об этом прошу вас от всего сердца. Целую ваши ручки».

Подписи не имелось. Шахерезада решила, что возлюбленный не подписался из осторожности. Так оно и было, но осторожность графа была иного свойства. Немедленно по написании этого насквозь лживого письма он сообщал императрице: