Жюльетта Бенцони - Ожерелье для дьявола

Вдруг Турнемин все понял. Он заметил проходящих сквозь ряды завсегдатаев двора испуганных ювелиров короны Бегмера и Бассанжа. Они вышли из комнат королевы. Их напуганные глаза, темная одежда делали их похожими на убегающих из обреченного помещения крыс. Бегмер плакал. Жиль слышал, как он сокрушенно шептал:

— Мы разорены. Мы разорены.

Все-таки катастрофа, в которую не верил Калиостро, разразилась. По всей очевидности, королева только что узнала всю правду о колье.

Этим и объяснялись ее гнев и торопливость.

Король резко распахнул двери. Но не для кортежа, а для одного кардинала. Все присутствующие встретили его появление шепотом удивления.

Он был бледнее своих белоснежных кружев, взгляд блуждал, как у сраженного насмерть человека.

Сзади него шел барон де Бретей. Все видели, что он с трудом сдерживает приступы дикой радости.

Пройдя через дверь, он поравнялся с кардиналом, они пошли рядом, как бы продолжая начатый разговор. А когда они подошли к двери в Зеркальную галерею. Жиль услышал, как кардинал прошептал:

— Мы не можем здесь оставаться. Давайте прогуляемся где-нибудь.

Он вошел в галерею, пошел вдоль двойного ряда придворных. Именно в этот миг Жиль встретил взгляд Бретея. Это была драма.

Зычным голосом, прокатившимся по всему салону над низко склонившимися головами, министр королевского двора прокричал приказ молодому офицеру:

— Приказ короля: арестуйте господина кардинала де Рогана.

Если бы в эту минуту на него обрушился свод салона, то молодой человек был бы не так ошеломлен. Он беспомощно смотрел на Бретея.

— Исполняйте приказ! — прошипел ему тот. — Возьмите его под стражу и отведите в его дом.

Ошеломленный, в свою очередь, кардинал остановился как вкопанный, превратившись в неподвижную статую. Надо было исполнять приказ.

— Стража! — прокричал Жиль охрипшим и неузнаваемым голосом. — Окружите господина кардинала!

В это мгновение подошел командующий королевской гвардией герцог де Виллеруа, которому король лично приказал заняться кардиналом. Он заявил ему, что долг обязывает его сопроводить кардинала в его жилище и забрать оттуда все его бумаги.

Окруженный гвардейцами, кардинал-принц с восхищающим всех спокойствием прошел по всей сверкающей галерее в своем торжественном облачении. Затем эскорт прошел по всем салонам: салону Войны, Аполлона, Меркурия, Марса, Дианы, Венеры, Изобилия, Геркулеса…

Жиль был крайне возмущен. Все в нем восставало против этого несправедливого ареста: и его бретонская гордость, и его уважение к Церкви.

Он же знал, что этот арест вызван лишь чувством мести. Шевалье смотрел вслед этой высокой фигуре, одетой в пурпур, медленно идущей по блестящим салонам, по этому богатству, накопленному тремя королями.

При входе в салон Геркулеса кардинал на какое-то время остановился. Шедший сзади Жиль смог заметить, что кардинал что-то писал на бумаге, скрытой в его шапочке, но ничего никому не сказал. Виллеруа в это время отдавал приказ своему помощнику графу д'Агу, чтобы тот позвал карету кардинала и приготовился отвезти его в Париж. Он ничего не заметил. А Бретей уже исчез, насладившись своим триумфом.

Новость быстро распространилась по всему дворцу. Прибыв к дверям своих апартаментов, кардинал встретил там ожидающего его заплаканного слугу, опустившегося при его появлении на колени. Роган склонился к нему, чтобы поднять его с колен. При этом бумага незаметно перешла в руки слуги:

— Это для аббата Жоржа. Быстрее!

Встав, слуга быстро исчез, никто не подумал, чтобы его задержать, а кардинал прошел к себе, чтобы переодеться в платье, более подходящее к его теперешнему положению пленника. Проходя в свою комнату, он сделал знак шевалье проследовать за ним. Виллеруа занят был собиранием бумаг в рабочем кабинете кардинала.

— Пройдите за мной! — сказал он с некоторой высокомерностью. — Я ваш пленник, и вам полагается следить за мной.

— Сопроводите господина кардинала! — приказал услышавший эти слова капитан. — До тех пор, пока вы не передадите его в руки господина д'Агу, вы не должны отлучаться от него.

Жиль прошел за священнослужителем в его комнату. Едва дверь закрылась за ним, тот повернулся к лейтенанту:

— Вы бретонец, а я Роган, господин де Турнемин. Могу я довериться вашей чести?

— Да, ваше высокопреосвященство. Во всем, что не противоречит моему долгу верности королю.

— Конечно. Если бы я достиг тех вершин, которые мне были обещаны, вы бы обрели от меня полную защиту и покровительство. Это было лишь безумным мечтательством, теперь я это хорошо знаю и вынужден от этого отказаться. Тем не менее, не согласитесь ли оказать услугу несчастному государственному преступнику?

— От всего моего сердца! — страстно воскликнул шевалье.

Благородство и величие, с какими этот высокопоставленный уже по своему рождению человек переносил такую катастрофу, обрушившуюся на него, восхищали Жиля.

Тогда кардинал быстро расстегнул свой стихарь, рубашку, достал с шеи маленький мешочек из красного шелка с вышитым золотом гербом его рода. Он вложил его в руку Жиля.

— Там письмо и… портрет. Сожгите письмо, но сохраните портрет. Если однажды я вновь обрету свободу, вы мне его возвратите, это будет моим последним утешением. Если же я умру в тюрьме, то сохраните это как свидетельство моего доверия к вам.

Жиль почтительно поцеловал мешочек, что вызвало слезы на глазах кардинала, бережно положил его в нагрудный карман.

— Я его верну однажды вашему высокопреосвященству! — заверил он его, помогая ему в переодевании в более простую одежду. — Ведь нет никакой причины, чтобы король держал вас в тюрьме до конца ваших дней.

С горькой улыбкой кардинал повернулся к молодому человеку:

— Вы знаете, в чем меня обвиняют, шевалье?

— Я полагаю, что вы не понравились королю или… королеве.

— Если бы это было только так. Меня обвиняют в том, что я украл бриллиантовое колье, то самое колье, которое мне поручила купить для нее королева.

Из уст Жиля сам по себе вырвался протест, он даже не успел подумать:

— Но ведь это не вы его украли. Это сделала госпожа де Ла Мотт.

Кардинал посмотрел на него с искренним недоумением.

— Вы думаете, что говорите? Такая очаровательная женщина, такой совершенный друг…

— Это наихудшая из всех плутовок. Клянусь честью, я отвечаю за каждое слово. Калиостро в этом уверен еще больше, чем я.

Воцарилась тишина.

— Калиостро! — вздохнул Роган. — Почему я его не слушал? Столько раз он пытался меня предостеречь. Он тоже играет какую-то странную роль, но думаю, что он меня любит.

Вошедший в комнату герцог де Виллеруа положил конец этому разговору. Он с удовлетворением увидел, что пленник готов, и поклонился ему.