Рексанна Бекнел - Непорочная грешница

Старуха вытянула руку и коснулась крючковатыми пальцами лица внучки. Линни в страхе отпрянула, но леди Хэрриет обнажила в улыбке желтоватые корешки зубов и лишь легонько потрепала ее по щеке.

— До сих пор, дорогая, у тебя все получалось просто отлично. Если ты не оставила мысль заручиться благодарностью всего своего семейства, то не подведешь и сейчас.

Линни хотела вздохнуть, но не смогла — от избытка противоречивых чувств у нее перехватило горло. Любовь и ненависть, чувство долга и эгоизм столь причудливо переплелись в ее душе, что разом лишили ее возможности дышать, двигаться и говорить. Она смотрела на сестру, которую сжимала в своих костлявых руках леди Хэрриет, но не могла выдавить из себя ни единого слова. Сердце ее колотилось в сумасшедшем ритме — казалось, весь ее мир рушился и распадался вокруг нее. Будущее казалось сумрачным и ничего, кроме горя, не сулило. В отчаянии Линий захотелось убежать, исчезнуть, сделаться невидимой. Но ни побег, ни исчезновение не избавили бы ее от страданий. К тому же убежать уже было невозможно: в темноте возник силуэт мужчины, который перегораживал ей все пути к отступлению. Линни почти не сомневалась, что в тени скрывался Питер, а когда он вышел на свет, в этом убедились и Беатрис, и леди Хэрриет.

— Вы собрались здесь затем, чтобы снова строить козни против моих родственников? Или для того, чтобы праздновать победу? Хочу заметить в таком случае, что время торжества еще не наступило! — Сжав кулаки, он неспешными шагами шел им навстречу. На его лице застыло холодное, непроницаемое выражение.

Беатрис и леди Хэрриет попятились. В этот момент Питер был настолько похож на своего старшего брата, что даже Линни взяла оторопь. Между тем Питер подошел к ним совсем близко, посмотрел на Линни и осведомился:

— Кто ты, женщина? Храбрая, но глупая Линни или ее трусливая сестрица Беатрис?

— Я…я — Линии.

Питер смерил ее взором, а потом перевел взгляд на Беатрис. При этом его глаза подозрительно сощурились.

— Докажи. Я слышал, что у старшей сестры — кожа чистая, а у младшей на ноге родимое пятно — печать дьявола.

— Никакая это не печать дьявола! — выкрикнула Беатрис из-за спины Линни.

— Стало быть, Линни — ты? — спросил Питер.

— Нет, я — та, которую ты ищешь, — сказала Линни. Заметив, что он все же хочет приблизиться к Беатрис, она положила ему руку на плечо.

— Линни — это я. Понятно? — Она задрала юбку и указала на красную отметину на коже. — Как видишь, родимое пятно у меня.

Питер снова смерил взглядом сначала ее, а потом Беатрис. Когда его глаза опять встретились с ее глазами, прежнюю воинственность сменило в них явное смущение. Некоторое время Питер пристально разглядывал Линни, словно бы ища дополнительный признак, который окончательно убедил бы его в том, что перед ним и в самом деле младшая сестра. Едва заметное отличие в форме губ, в разрезе глаз, в изгибе бровей — любое, хотя бы самое ничтожное несоответствие. Так ничего и не обнаружив, Питер сурово сдвинул брови.

— В таком случае пойдем со мной.

«К кому же он хочет меня отвести? Неужели к Генри?» От этой мысли Линии едва не сделалось дурно.

Сжав ее руку чуть повыше локтя сильными, будто железными, пальцами, Питер повлек ее за собой по направлению к большому залу. В этот момент совершенно неожиданно для всех Беатрис вырвалась из объятий леди Хэрриет и бросилась за сестрой.

— Не смей ее трогать! Куда ты ее ведешь? Или твои родственники причинили нам мало горя? Разве не они забрали у нас дом, разве не рукой Экстона был сражен наш брат? Даже наш отец… — Тут Беатрис не выдержала и залилась слезами. Ее гневная вспышка, судя по всему, произвела на Питера должное впечатление. А может быть, именно то, что она не смогла его закончить, так подействовало на де ла Мансе-младшего, что заставило его сменить гнев на милость. Выражение его лица смягчилось, и Линии заметила, как у него нервно дернулся кадык.

Правда, он довольно быстро пришел в себя, и его пальцы, сжимавшие руку Линии, впились в нее с прежней силой.

— Ты забываешь, что я потерял отца и двух братьев — и все по милости твоего семейства, так что наша семья вашей ничего не должна.

Питер заставил Линни следовать за собой. Рыдания Беатрис доносились до них до тех пор, пока дубовые створки дверей большого зала со стуком не сошлись за их спинами.

В зале стояла тишина, нарушаемая только храпом устроившихся здесь на ночевку слуг. Огонь в огромном очаге уже умирал, и свет исходил только от одинокого факела, вставленного в держатель на стене. В зале почти не чувствовалось страшного напряжения, объявшего большинство обитателей замка.

Когда Питер повел ее к лестнице, которая вела на верхние этажи башни, его пальцы сделались еще более безжалостными. Прежде Линни почти не сопротивлялась, но теперь, когда перспектива оказаться в постели герцога Генри показалась ей неминуемой, она решила положить все свои силы на то, чтобы этого не допустить. Остановившись, она уцепилась за край каменной стены, всем своим видом давая понять, что не сделает больше ни шагу. Питер вскинул на нее глаза.

— Ты, конечно, порядочная сучка. Но быть сучкой глупой — позорно вдвойне, — сурово сказал он и потащил ее за собой вверх по ступеням чуть ли не волоком.

— Я не пойду с тобой. Ты не смеешь меня принуждать…

— Заткнись, — прошипел он, закрывая ей рот ладонью. — Ты что, хочешь разбудить весь замок?!

Но Линии уже закусила удила. Признаться, ей было наплевать — проснутся от ее воплей обитатели замка или нет. Она вступила с Питером в схватку, отдаваясь ей со всем пылом своей души. Можно было подумать, что де ла Мансе-младший вел ее на верную смерть, а умирать она не хотела. По ее мнению, постель герцога Генри вполне походила на плаху, поскольку, оказавшись в ней, она бы лишилась чего-то чрезвычайно важного — того, что составляло главный смысл ее нынешнего существования.

— Чертова дура! — прорычал Питер, когда она впилась в его руку зубами. Он с такой силой отшвырнул ее к стене, что она ударилась о камень головой и едва не лишилась чувств. — Чтоб тебя черти на том свете так искусали! — ругался он, потрясая в воздухе прокушенной до крови рукой. — А ведь я старался тебе, дуре, помочь! Мать до того поглупела, что отрядила меня на твою защиту…

— Эта роль больше пристала мне, — послышался мужской голос у него за спиной. Это был голос Экстона.

В присутствие на лестнице Экстона Линии, однако, верилось с трудом. Линни решила, что его голос — это слуховая галлюцинация, плод ее возбужденного недавними событиями воображения.

Тем не менее, ее схватила за локоть рука другого человека. Ош была больше и сильнее, чем рука Питера, который тот-час отпустил ее и отступил в сторону.