Лора Бекитт - Тина и Тереза

— Разведитесь со мной, — глотая слезы, прошептала Тина.

— Разумеется, я немедленно это сделаю, — сказал Роберт и, бросив сигару, принялся, прихрамывая, ходить взад-вперед. — Тебе придется все рассказать священнику, дабы он понял — я здесь ни при чем! Слышишь?

— Я согласна.

— О том, как ты уклонялась от выполнения супружеских обязанностей, — продолжал Роберт, — о том, как изменила мне через две недели после свадьбы…— Он остановился. — Это и правда неслыханно! Представляю реакцию твоей матери… Хотя поделом — раз она воспитала такую дочь!

— А вы воспитали Конрада.

— Ты еще и дерзишь! Да будет тебе известно — этот негодяй вовсе не мой сын!

— Он ваш сын, — с тихой настойчивостью произнесла Тина, — он похож на вас — даже я это заметила. А в случившемся виновата одна лишь я!

Роберт нахмурился.

— Хватит! Я не желаю с тобой говорить и не хочу тебя видеть! Уходи прочь! Тряпки можешь забрать с собой, мне они не нужны.

— Я уйду в чем пришла, — сказала Тина. — И простите меня за то горе, что я вам причинила. Я все понимаю. Прощайте!

Он не ответил и даже не оглянулся. Все его предали, все! Эта девчонка с кукольным сердцем и тряпичной душой — черт с нею, но Конрад!.. Так подло, мерзко — и до конца!

Роберт горько вздохнул. Он остался один, совсем один. И сознавать это было очень больно.

Отец Гленвилл был сильно расстроен. Он знал Хиггинсов еще с тех давних времен, когда молодые Барри и Дарлин приехали в Кленси с двумя пятилетними девочками. Эта семья ему очень нравилась: добрые, работящие, любящие друг друга родители, вежливые, послушные дочери. Барри и Дарлин, по мнению отца Гленвилла, очень правильно воспитывали детей: в любви, умеренной строгости, с хорошим примером бережного отношения к близким и доброжелательного — ко всем людям. До недавних пор Тина и Тереза, две юные прихожанки, радовали глаз своей скромностью, чистотой улыбок и взглядов и вдруг… Сначала отец Гленвилл узнал, что одна из дочерей Хиггинсов, смуглянка Тереза, уехала, точнее, сбежала в Сидней без родительского благословения, а теперь перед ним сидела вторая девушка, Тина, такое невинное создание с детским изгибом губ и туманно-серой печалью в глазах, с волосами, скромно прикрытыми темной шалью, и девически тонким голосом повествовала о неслыханных вещах.

Отец Гленвилл машинально обвел взглядом незатейливое убранство протестантской церкви, точно искал ответа Всевышнего. Порой мечты о будущем грядущих поколений казались священнику несбыточными. Жизнь небесная — идеал, но в жизни земной отец Гленвилл не встречал идеалов. Что только не толкает людей на грех — все, от самого темного, до самого светлого! Вот и эта девушка говорит, что полюбила — сильно, бескорыстно, навсегда — и раскаивается в том, что вышла замуж, не дождавшись этой любви, а после обманула супруга. Роберта О'Рейли отец Гленвилл знал плохо, в дом на скале входил всего три раза: первый раз — исповедовать умирающую Одри, второй — крестить новорожденного Конрада (Джулия упросила святого отца сделать это в доме), третий — венчать Роберта с Тиной. Одри О'Рейли при жизни не раз приходила в церковь — молилась, говорила со священником, приносила дары. Она была на редкость добра, много помогала бедным, особенно семьям, где было много детей. Теперь эту женщину вряд ли кто помнил — двадцать лет прошло… После ее смерти отец Гленвилл впервые возроптал, хотя ему было известно — первыми в царство Божье призываются самые честные, чистые, достойные. И все же… Эта женщина могла бы еще пожить, даря людям неподражаемо прекрасную улыбку, могла бы порадоваться солнечному свету, своему сыну. У нее, такой добродетельной и красивой, должен был быть не один ангел-хранитель, но увы! Почему лучшие люди уходят в мир иной в цвете лет, тогда как злые и порочные потрясающе живучи; отчего благородные растения нужно лелеять, а сорная трава растет сама по себе; по какой причине все доброе и светлое в человеческой душе приходится прививать и бережно взращивать долгие годы, между тем как дурному всегда найдется место — этого отец Гленвилл за всю свою жизнь так и не смог понять.

С Конрадом О'Рейли священник не был знаком, зато хорошо знал Джулию Уилксон, ее ныне покойного мужа Мартина, их сыновей, а посему был отчасти в курсе того, что творилось в доме над океаном.

Роберт О'Рейли и Тина… Дарлин умоляла помочь остановить дочь, и отец Гленвилл накануне венчания осторожно побеседовал с девушкой о серьезности самого важного в жизни шага, но Тина, как видно, принявшая твердое решение, не вняла совету все как следует обдумать. И вот результат!

Отец Гленвилл еще раз взглянул на склоненную голову девушки.

— Ты плохо поступила, дочь моя, — с подобающей строгостью произнес он, — причинила большое горе своему мужу и матери, хотя я верю, что в твоем поступке не было злого умысла. Хорошо, что теперь ты раскаиваешься! Ты должна чаще молиться о спасении своей души, а в миру вести себя смиренно и скромно, дабы не дать повод для дурных слухов.

— Да, я понимаю.

— Твой супруг требует признания брачной клятвы недействительной, и я нахожу основания для этого.

Тина кивнула. Отец Гленвилл, ничего больше не добавив, отправил ее домой, думая о том, что лучше этой девушке покинуть город вслед за сестрой. Сам он, многое повидавший в жизни, готов был простить ей грех, но знал — людская молва не простит.

Тина и Дарлин тоже это знали. Толпа с подобострастием и завистью взирает на того, кому выпало счастье возвыситься, но его же, упавшего вниз, втаптывает в грязь без жалости и сожаления.

Тина ждала от всех лишь осуждения, потому реакция матери на случившееся показалась ей неожиданной.

Вечером, вернувшись домой от соседки, Дарлин застала дочь сидящей в доме — бледную, заколдованно-неподвижную, похожую на восковую куклу, только распущенные волосы ее в лучах глядящего в окна заката казались розоватыми. Тина была непривычно одета — в старое линялое платье и стоптанные башмаки. Первые слова ее были:

— Мама, со мной случилось нечто ужасное!

Ровным бесстрастным голосом повела она длинный рассказ, а после, не закончив, повалилась матери в ноги с мольбой о прощении. Дарлин немедленно подняла девушку, бережно обняла, прижала к сердцу, и голос ее прозвучал неожиданно резко:

— Господи! Они использовали моего ребенка каждый в своих целях — мистер О'Рейли и его негодяй-сынок! — И, не дав Тине возразить, продолжила: — Не переживай, моя девочка, и не вини себя: это я виновата в том, что тебя не уберегла! Но ничего, все будет хорошо. Ты будешь снова жить здесь, со мной, и счастье еще придет к вам. Забудь об этих людях — у них черные души! Никогда не надо посвящать свою жизнь недостойным, от них нужно бежать или гнать их прочь! Я всегда любила твоего отца, он был самым лучшим, и ты еще встретишь такого, а об этом, первом, постарайся забыть. Он посмел оставить тебя, обмануть!.. Господи! Ну ничего, ничего… Даже если у тебя родится ребенок, мы вырастим и воспитаем его вдвоем — у меня еще хватит сил!