Лора Бекитт - Агнесса. Том 2

За все время, что они прожили вместе, Агнесса никогда даже намеком не упоминала о Джеке. И Джессику все в доме воспринимали как дочь Орвила, хотя и знали, что это не так… А может, напрасно он был так спокоен, и молчание Агнессы таило в себе ее чувства, о которых — она считала — ему лучше не знать? Чувства — к этому человеку?!

— Можно мне поговорить с Агнес? — спросил Джек. В этот момент он представился Орвилу волком в овечьей шкуре. Только бы Агнесса смогла это понять!

— Да. Как она пожелает.

Как вести себя?. Что ж, если нужно, он сможет защитить Агнессу от этого человека в том случае, если Джек не отстанет от нее даже тогда, когда она его отвергнет решительно и навсегда.

— Она моя, Орвил, — внезапно произнес Джек так просто, как сказал бы, что трава имеет зеленый цвет, и Орвил испытал нестерпимое желание ударить Джека по его наглому лицу.

— Нет, она не твоя! Ты недостоин Агнессы. Она порядочная, чистая женщина, а ты… Не забывай, на твоих руках кровь.

При этих словах лицо Джека сильно изменилось, в его душе всколыхнулись не совсем понятные Орвилу чувства.

— Да, кровь. Моя и еще тех, кто хотел убить тебя, твоего ребенка и Агнессу. Кстати, их кровь есть и на твоих руках. Если бы ты знал, что со мной было, ты бы понял: тот, первый долг я давно уже заплатил! Я получил сполна, Орвил, можешь не сомневаться.

— Не уверен. И на твоем месте я не просил бы о жалости.

— Мне не надо жалости! Я большего хочу! Человек не может всю жизнь расплачиваться за один-единственный грех, не может!

— Пусть так. Насколько я понимаю, ты хочешь получить ответ Агнессы? Думаю, ты его получишь. Мне только хотелось бы узнать, что ты станешь делать в том случае, если все решится не в твою пользу? Если она скажет тебе «нет»? Станешь домогаться ее? Или все-таки уйдешь?

Величайшая растерянность отразилась в этот момент в глазах Джека, и Орвил понял: все предыдущее было лишь маской, а сейчас она вдруг слетела. На самом деле противник его ни в чем не уверен: скорее всего, он с самого начала знал, что проиграет, и не надеялся ни на что!

— Уйду, Орвил. Я не стану навязываться и, как ты выражаешься, портить ей жизнь. Не бойся.

Последняя фраза немного задела Орвила, но тем не менее он ответил спокойно:

— Ладно. Пусть Бог нас рассудит.

— Я пойду к себе, — вяло произнес Джек, взявшись за раненую руку. — Пусть Агнес спустится потом, если захочет. Пошли кого-нибудь мне сказать…

— Да, — ответил Орвил, — я обещаю.

Когда он вернулся в комнату, Агнесса уже встала и оделась. Она причесывалась перед зеркалом, медленно водя щеткой по распущенным волосам. Орвил заметил синеву под ее глазами и понял, что Агнессе, как и ему, было не до сна. Но она притворялась спящей, не хотела говорить с ним — в первую минуту Орвил почувствовал себя уязвленным этим открытием, но потом подумал о том, что в данном случае человеку действительно необходимо разобраться прежде всего самому, в одиночестве. И он тут Агнессе не советчик.

Она же, услыхав, как он вошел, прервала свое занятие; глядя в зеркало широко раскрытыми глазами, сказала:

— Орвил, я не хочу оставаться здесь. Я хочу уехать домой.

— Мы уедем, — ответил Орвил, обнимая ее за плечи. Агнесса опустила голову. — Возможно, завтра. Как ты, дорогая? — спросил он. — Ты выдержала такую скачку и вообще… столько всего…

— Я даже не помню, как доехала, — тусклым голосом произнесла Агнесса. — Ничего не помню. Я думала только о тебе и о Джерри.

— Спасибо, любимая.

Он повернул ее к себе, чтобы поцеловать, и со смятением в душе увидел, что по лицу Агнессы нескончаемым потоком бегут горячие слезы. Но глаза ее, как он смог заметить, были кристально чисты.

— Не плачь, не плачь, я все понимаю, — пересилив себя, произнес Орвил и, вздохнув, сказал: — Он хочет поговорить с тобой.

Агнесса кивнула. Отвернувшись, она принялась рыться в своих вещах. «А если он обнимет ее, попытается до нее дотронуться? Он ведь может сделать это даже насильно! Боже, как сказать Агнессе…» — подумал Орвил.

— Что там, Агнесса? — спросил он.

— Я ищу шпильки.

— Агнесса, пожалуйста, будь осторожнее.

— Джек не сделает мне ничего плохого! — быстро произнесла она.

Орвил рассеянно смотрел на ее сборы. Агнесса совсем не расспрашивала его о том, как и что ему пришлось пережить вчера, сколько стоило усилий защищаться, о чем они говорили с Джеком. Интересно, спросит ли его? Орвил был почти уверен в том, что Джеку удастся вызвать у Агнессы жалость (а может, и сочувствие?). Что ж, увы, у женщин совсем иная логика, а порою ее и вовсе нет. Они всегда склонны оправдывать таких «жертв судьбы». Но главное тут все-таки в ином.

— Агнесса, — сказал Орвил, когда она вновь повернулась. Он глядел ей в глаза, и она не прятала их. — Скажи только… Не знаю, уместно ли сейчас спрашивать, но я очень хочу услышать… Ты меня сильно любишь?

Она ответила серьезно, почти не сделав паузы:

— Конечно, ты же знаешь, Орвил.

— Тебе неприятно, — сказала Агнесса немного погодя, — но ты не должен сомневаться ни в чем.

Он улыбнулся, впервые со вчерашнего дня.

— Я понимаю. Все хорошо, дорогая.

Она надела темно-бордовое платье, слишком, по мнению Орвила, открытое на груди; впрочем, потом он понял, что просто оно было единственным платьем темного оттенка из тех, что Агнесса взяла с собой. Господи, он скоро сойдет с ума от мнительности!

— Сегодня похороны Олни, — сказал он. Олни был одинок, и они решили оставить его здесь. Тем более, если серый особняк будет куплен, приезжая сюда, они смогут навещать могилу. Хотя теперь Орвил не был уверен в том, что именно захочет сделать Агнесса: остаться верной их прежним планам или, напротив, никогда не возвращаться сюда.

— Да, — сказала она, — я никогда не забуду этого. Того, что случилось с Олни и… со всеми нами.

Она хотела еще что-то добавить, но промолчала.

— Может, мне пойти с тобой? — спросил Орвил. — Я все-таки очень волнуюсь.

В глубине души он понимал, что сопровождать ее на такую встречу неестественно и неудобно, но в то же время очень хотел, чтобы она ответила согласием.

— Нет, не надо, — сказала Агнесса и положила пальцы на руку Орвила. — Я одна. Обещаю, все будет хорошо. Не волнуйся, Орвил.

Орвил ей верил, но сомневался, что она может с уверенностью поручиться за Джека. Он представил их беседующими наедине… «Как бы то ни было, этот разговор должен стать первым и последним, — решил он. — Да, первым и последним, иначе не может быть!»

Когда Орвил ушел в комнату по соседству, где находились Джерри и Френсин, Агнесса бессильно опустила руки. Жизнь раскололась, разбилась, как зеркало, а ведь в последнее время она, наивная, глупо самоуверенная, с таким упоением смотрелась в него. Агнесса вспомнила приснившийся ей ночью странный сон. В минуты короткого забытья она увидела себя вдруг среди каких-то руин. Она пыталась определить, где находится, и не могла — кругом, везде было одно и то же: песок, пепел и камни; необъятное небо над головой налилось тучами, оно давило сверху, прижимая ее к земле, выжженной и пустой. Агнесса бродила в одиночестве по разрушенному миру и то, что испытывала она, нельзя было назвать страхом, то было еще ужаснее: невыносимое уныние, давящее сильнее, чем эти черные небеса. Слышался заунывный вой ветра…