Ли Бристол - Нежный ангел

Слабой рукой она потянулась, пытаясь убрать шляпу от своего лица. Это усилие вызвало новый приступ тошноты, и чтобы справиться с ним, она проглотила комок в горле и закрыла глаза.

— Я подумал, что лошадь ударила тебя копытом, — ответил Адам на ее немой вопрос, когда она снова открыла глаза. — Тебе повезло, что она тебя не лягнула. Ты упала в обморок. Здесь воздух слишком разреженный. Некоторые люди долго к нему привыкают.

Ее тошнило, она была слаба и не реагировала на его ", объяснения. Но звук его голоса… она могла бы лежать так вечно, убаюканная теплом Адама, слушая его голос. Его лицо, побледневшее от тревоги за нее, его глаза, потемневшие от страха, — даже один взгляд на него придавал ей сил.

И единственное, чего ей хотелось, — это смотреть на него не отрываясь, запечатлеть каждую черточку его лица.

Но уже через минуту она оперлась на онемевшие руки и попыталась сесть.

— Осторожно, — сказал Адам и слетка обнял ее за плечи. — Не так резко.

— Со мной все в порядке, — пробормотала Энджел. Она сделала глубокий вдох и подождала, пока голова не перестанет кружиться. Но после того как он убрал руки с ее плеч, она подумала, что теперь у нее совсем не все в порядке.

Она еще раз вдохнула, стараясь придать силу и убедительность своему голосу. Она не хотела жалости от него и не хотела быть ему обузой. Этого она хотела меньше всего.

— Извини, — произнесла она. — Это ужасно глупо. Я ведь раньше бывала в горах. Надо было подумать о воздухе.

— Нет, — проговорил он странным голосом, поднимаясь на ноги и хлопая шляпой по бедру, чтобы сдержать свой гнев. — Это я был глуп. И это мне нужно извиняться. — Он отошел от нее на несколько шагов, его движения были неестественными и принужденными, вся его поза выражала сильное напряжение. — Мне жаль, что я втянул тебя в это — что я втянул нас обоих в эту авантюру. Вся эта поездка — полное безумие. Имей я хоть капельку разума, я бы…

Он остановился, и у Энджел перехватило дыхание. Она смотрела на него, едва смея надеяться.

— Ты бы вернулся? — подсказала она шепотом.

Ее надежда продлилась всего лишь мгновение, а затем Энджел увидела, как его плечи стали опускаться, медленно и неотвратимо. Он повернулся и посмотрел на нее. Его лицо не изменилось, но во взгляде сверкала решимость.

— Нет, — ответил он убежденно. — Я не могу так поступить. И ты знаешь это.

Энджел действительно это знала. Потому что, если бы он смягчился, если бы он признал сейчас, что был не прав и согласился вернуться назад, он бы отступился не только от этого креста с его необыкновенными свойствами. Этим он признал бы свое поражение, а ни один мужчина не позволит себе подобного.

Однако Энджел только сейчас начала осознавать, что что-то большее, чем обычная гордость, заставляло его не отступать, не отказываться от своей затеи, даже когда он понял, что это глупо, и когда признал, что это безумие. Дело было в нем самом. Просто он был таким человеком, который поступает правильно независимо от того, чего это ему стоит. Раньше Энджел смеялась и издевалась над такими людьми, даже старалась их ненавидеть. Но закончила тем, что влюбилась именно в такого человека. Если бы сейчас он вернулся, он бы предал самого себя. И хотя Энджел больше всего на свете мечтала сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, покончив с этой ненавистной миссией, она в глубине души не хотела, чтобы он так поступил. Она не могла позволить ему пойти на это.

И поэтому она оказалась в ловушке. Оба они оказались в ловушке в этом месте, где они не желали находиться, и вынуждены были делать то, чего им делать не хотелось. Почему это происходило, она сама еще до конца не поняла. Она знала только, что у него не было выбора, и у нее тоже, и смертельная усталость окатила ее ледяной волной. Энджел обхватила руками колени и опустила на них голову.

— Ну, — произнесла она устало после долгой паузы, — и что будет дальше? — Это был вопрос, который она боялась задать даже самой себе, — вопрос, ответ на который она не хотела слышать. Но слово было сказано, и, возможно, настало время узнать ответ. — После того как ты доберешься до индейцев и отдашь им этот крест, что будет потом?

Он медлил с ответом, а когда заговорил, его голос звучал убедительно, в нем была спокойная уверенность:

— Не знаю. Думаю, я поеду домой.

В этих словах не было ничего сложного, ничего непонятного или удивительного. Но ей казалось, что они вместили в себя все невзгоды и все неудачи ее короткой жизни.

Он поедет домой. Он отказался от нее, махнул на нее рукой.

Ей казалось, что она знала, что такое пустота, но это было гораздо больше, чем пустота. Это было отсутствие всего: отсутствие воли, цели, надежды. Будущее казалось ей черной дырой, из которой нет возврата. Потому что он поедет домой, а у нее нет дома, куда она могла бы вернуться.

У нее так сдавило горло, что стало больно говорить, но Энджел старалась этого не показывать. Она не смотрела ему в глаза, задавая свой вопрос:

— Что ты скажешь моей матери?

Она слышала, как под ногами Адама зашуршали листья. Он сел рядом с ней — не слишком близко — и положил руку на свое колено, глядя на густой лес впереди. Оттого, что он подошел так близко, ее начало охватывать тепло, но это было не то тепло, которое доставляло ей удовольствие.

Это было полное боли, бросающее в дрожь осознание неотвратимости потери, мучительное и горькое, и она старалась убежать от этого чувства, но не могла.

— Я скажу ей правду, — наконец спокойно проговорил Адам. — Я расскажу ей все, что мне известно. Я верил, что смогу заставить тебя вернуться к ней, думал, что ты этого захочешь… Я предполагал, что это будет так же легко, как вернуть отбившегося от стада теленка или как укротить мустанга… Не знаю, о чем я думал. Наверное, человек в моем возрасте должен понимать разницу между людьми и домашним скотом. Но мне понадобилось немного больше времени, чем другим, для того чтобы это понять.

Он посмотрел на нее, и Энджел больше не могла прятать свои глаза, как бы она этого ни хотела. То, что она прочитала в его взгляде, разбило ей сердце. Правда, она и раньше думала, что внутри у нее уже не осталось ничего живого, ничего, что еще можно разбить. В его глазах она увидела печаль и тоску. Это был взгляд человека, который долго гонялся за большим призом, а потом оказалось, что награду у него вырвали как раз в тот момент, когда он взял его в руки.

И он знает, что другой возможности получить этот приз у него не будет.

— Я не могу изменить тебя, Энджел, Я не могу заставить тебя смотреть на вещи так же, как и я, или любить те же самое, что, по-моему мнению, все люди должны любить. Семья всегда много для меня значила, и я думал, что для всех она значит так же много. Когда-то ты мне заявила, что мне не пришлось испытать того, что выпало на твою долю, что я ничего о тебе не знаю. Я думаю, ты была права. Мне хотелось, чтобы все сложилось по-другому, но одного моего желания оказалось мало. И я не могу заставить тебя захотеть вернуться домой, так же как я не могу… — Он замолчал и отвел глаза, и Энджел подумала, что он никогда не договорит. Затем он взглянул на шляпу в своей руке и добавил очень спокойно: