Элейн Барбьери - Плененные любовью

Адаму до сих пор становится не по себе, когда он вспоминает об этом. Он один похоронил родителей и на свежей могиле поклялся отомстить за них. Он позаботится о том, чтобы французы получили сполна за то, что настраивали, провоцировали индейцев на набеги и убийства британских поселенцев, лишь бы вернуть эти земли Франции. Много ли они заплатили этим дикарям за пару седых скальпов? Хотя прошло уже больше года, острота потери не притупилась, и жажда мести стала сильнее.

Адам почувствовал нервную дрожь, и его сильное, мускулистое тело аж передернуло, когда он вспомнил, что так и не сумел вовремя сообщить в форт Уильям Генри о том, что французы готовятся к атаке. Причиной была неуемная ревность капитана Моро. Заподозрив, что его жена испытывает слишком горячий интерес к симпатичному Адаму, француз запер его в камере вместе с другими «опасными» пленными — до самого начала штурма. Адам получил свободу и смог благополучно убраться из форта лишь благодаря мольбам прекрасной Мари. И вот теперь, когда до форта Уильям Генри осталось каких-то два дня пути, у него не хватало решимости поторопиться, чтобы воочию увидеть результат собственных неудач.

Резкое движение в соседних кустах мигом заставило бывалого охотника насторожиться. Он медленно потянулся за ружьем, лихорадочно соображая, что ни индейцам, ни французам здесь делать нечего: объединенный отряд должен быть в другой стороне, либо на пути к форту Карильон, либо к форту Эдуард. Но тогда кто же это мог быть?

Держа палец на спусковом крючке, Адам весь превратился в зрение и слух, как вдруг раздался короткий крик, и женский голос завизжал:

— Она кусается! Кусается! — И на прогалину выскочила миниатюрная фигурка.

Адам моментально вскочил, решив, что перед ним девочка. Но откуда здесь взяться девочке?

Она тихо причитала:

— Нога, моя нога…

Осмотрев ее ногу, Адам обнаружил над лодыжкой след змеиного укуса. Из ранки сочилась кровь, а вокруг уже образовалась красная опухоль. Он на секунду оставил девочку и тут же вернулся с ножом, которым решительно сделал крест-накрест два надреза. От боли девочка дернулась, вцепилась в его густые светлые волосы, а Адам наклонился, припал ртом к ране и стал отсасывать яд. Не обращая внимания на то, что маленькие кулачки молотят его по чему попало, он раз за разом набирал в рот горькую, смешанную с ядом кровь и выплевывал ее на траву. Удары по спине и плечам ослабели и совсем прекратились — девочка потеряла сознание. То ли от боли, то ли от змеиного яда.

Адам оторвал от нижней юбки полоску ткани и перевязал рану. Затем он подхватил на руки безвольное тело и направился к озеру.

На берегу Адам оторвал от безнадежно испорченной нижней юбки еще кусок, намочил его в холодной воде и стал обтирать девочке лицо. Скоро она пришла в себя — распахнула огромные синие глаза и испуганно уставилась на своего спасителя. Потом бедняжка отвернулась, и Адам увидел ужасную рану на затылке — такую можно было нанести сзади чем-то широким и острым, скорее всего томагавком. В следующий миг несчастная снова потеряла сознание. Адам был поражен. Не может быть, чтобы девчонка добралась сюда прямо из… нет-нет, ведь до форта еще целых два дня пути! Не желая тратить время на догадки, Адам принялся осторожно выбирать из спутанных волос комки грязи и запекшуюся сгустками кровь, чтобы хоть немного прочистить рану.

Девочка так и не пришла в себя, пока он старательно очищал волосы и, достав из мешка мыло, промывал рану водой. Потом Адам сделал компресс из целебных трав, о качествах которых когда-то узнал от индейцев. Наконец он снова взялся за лицо, все еще покрытое грязью. С необыкновенной нежностью он водил по бледному личику мыльной тряпкой, сновали снова промывая ее в воде, пока не застыл, пораженный: его глазам предстала неземная юная красота! Адам благоговейно разглядывал мягкую белую кожу. Длинные темные ресницы слегка загибались на концах. Он замер как зачарованный — веки задрожали и распахнулись, а губы раздвинулись в дивной улыбке, отчего в уголке рта появилась милая забавная ямочка. Прелестная незнакомка тихо прошептала:

— Роберт, я так и знала, что ты придешь мне на помощь. Слава Богу, ты здесь…

Она протянула руку, чтобы погладить Адама по щеке, и снова провалилась в забытье.

Эта невинная девичья ласка вызвала в душе прилив нежности, и Адам тут же отругал себя за то, что испытал удовольствие, предназначенное кому-то другому. Он проверил состояние раны и решил, что жгут пора снимать. Короткий отдых, который он позволил себе на берегу озерка, явно заканчивался. Появились новые заботы, связанные с юной незнакомкой. Либо змеиный укус, либо тяжелая рана на голове — а скорее всего и то и другое вместе — наверняка станут причиной сильной лихорадки и воспаления, и если все это окончится благополучно и девочка выживет, ей потребуется еда для восстановления сил. Ясно, что в ближайшие несколько дней о продолжении пути к форту Уильям Генри не может быть и речи.

Скоро Адам действительно обнаружил, что у девочки начался сильный жар. В очередной раз склонившись над опухшей лодыжкой, он почувствовал на себе взгляд, поднял голову, чтобы посмотреть на лицо незнакомки, и впервые испытал колдовскую силу ее синих глаз. Опешив при виде столь совершенной, потрясающей красоты, он не произнес ни слова, ожидая, пока она заговорит первая.

— Что вы делаете? — спросила она тихо.

— Тебя укусила змея, и я надрезал ранку и отсосал яд. Разве ты не помнишь? А теперь я пытаюсь что-то сделать, чтобы исчезла опухоль. — Адам старался говорить как можно спокойнее и изо всех сил сдерживал волнение. — Меня зовут Адам Карстерс. А как зовут тебя и что с тобой случилось? Откуда у тебя рана на голове?

Девочка в смущении потеребила прядь волос, упавшую на лицо.

— Меня зовут Аманда Старкуэдер, — нерешительно начала она, — и я жила вместе с родителями в лагере поселенцев возле форта Уильям Генри. — Тут ее голос задрожал и стал едва различим: — Но я не помню, как оказалась здесь. — Огромные, испуганные синие глаза наполнились слезами. Адаму захотелось утешить несчастную. Повинуясь сердечному порыву, он ласково привлек ее к себе.

Светловолосая девочка доверчиво прижалась к его груди и тихо проговорила:

— Я ведь такая трусиха. Я бы напугалась, если бы здесь был кто-то другой, но с тобой, Роберт, мне нечего бояться.

Устроившись поуютнее в объятиях Адама, девочка снова впала в забытье, а Адам думал, стоит ли ему сердиться, что его уже во второй раз спутали с каким-то неведомым Робертом.

Постепенно стемнело, наступила ночь, но Адам по-прежнему ничего не мог поделать с сильным жаром, от которого мучилась Аманда. Она больше не приходила в себя, только бредила — лихорадка делала свое дело. Адам не на шутку испугался. Ему уже приходилось видеть, что делает такой жар не только с детьми, но и с сильными взрослыми мужчинами: у больных начинались страшные судороги, приводившие либо к мучительной смерти, либо к безнадежному слабоумию. Не сводя глаз с хрупкого изящного тела Аманды, с ее лица, казавшегося по-прежнему милым и прекрасным, несмотря на ужасный жар и бред, Адам снова и снова повторял, что не позволит болезни взять верх. Однако ни отчаянные попытки разжать сведенные судорогой зубы, чтобы напоить несчастную девочку, ни постоянное обтирание холодной водой ее лица и шеи не приносили облегчения.