Сьюзен Джонсон - Запретный плод

Париж, май 1891 года

Стук в дверь прозвучал настойчиво и резко. Он разорвал вкрадчивую горячую тишину комнаты. Растревожил мирное половодье золотистого солнечного света, лившегося через открытые двери балкона. И спутал мысли молодого герцога Этьена де Век.

Длинные темные волосы герцога взметнулись шелковистой волной, когда он быстро обернулся на звук. Прошло мгновение — гулкий удар пульса, прежде чем он отвлекся от зова плоти, владевшего всем его существом. Открывать дверь он и не подумал: ритмичные движения упругого тела и сдавленные вскрики охваченной страстью женщины — от этого невозможно было отвлечься.

— Я умираю, Этьен… — звучал замирающий шепот, переходящий в низкий грудной стон наслаждения. Маленькие женские руки плотно охватывали его чуть ниже спины, притягивали с неистовой страстью, каждый раз ускоряя движение вперед и сокращая необходимую паузу.

Он высвободился из ее объятий легким поворотом могучего тела.

— Сейчас будет еще лучше, — проговорил он вполголоса. Эгоизм партнерши мешал ей осознать, что перебои в ритме только украсят ее «умирание» новыми гранями наслаждения. Покинув пылающее влажное лоно, он выждал мучительную долю секунды, прежде чем снова заполнить его. И тут, уже на пороге последнего сладостного рубежа, которого, содрогаясь от желания, ожидала Изма, снова раздался настойчивый условленный стук в дверь. Этьен застонал.

— Ты… не… уйдешь… — выдохнула обезумевшая от возбуждения женщина. Она опять крепко вцепилась в него руками и подалась вперед бедрами, сжигаемая бушевавшим пожаром, пытаясь дотянуться до манящего своей близостью порога блаженства.

Воплощение мужской силы, застывшее в порыве движения, еще более увеличилось в размерах, словно повторный стук поторопил его; призывно манила к себе женская плоть, жаждущая заполнить им себя до самого дна…

Этьен слегка изменил позу, чтобы поудобнее упереться ногами, и ощутил соблазнительное касание нежной кожи крепко сжимавших его женских бедер. Нараставшее лавиной желание подавило в нем осторожность, откудато из глубины его существа вырвался хриплый шепот:

— Он весь твой, дорогая…

Прижавшись к ее благоухающим обнаженным плечам, не давая ей шевельнуться, он скользнул вперед и разом преодолел тот роковой рубеж, за которым наступило какоето пульсирующее безумие, и все вокруг перестало существовать.

Герцог де Век сумел утроить наследство, доставшееся ему от предков, собиравших это состояние почти тысячу лет, предельной осторожностью и повышенным вниманием к практической стороне дел. Поэтому, когда первый поток эмоций схлынул, он поймал себя на том, что то и дело поглядывает на маленькие часы у кровати.

Черт, камердинер Луи мог бы получше рассчитать время! А управляющему делами Лежеру пора бы привыкнуть к некоторым шалостям хозяина.

Деловая активность на парижской фондовой бирже достигнет своего апогея еще минут через десятьпятнадцать — это подсказывал ему опыт и врожденный инстинкт игрока. И потому он мог позволить себе идти на поводу у разгоряченной плоти. Все его внимание было поглощено страстной женщиной, прижимавшейся к нему с лихорадочной силой.

Бархатистые бедра Измы были влажными и гладкими, он двигался, проникая в самые глубины ее охваченного безумным возбуждением естества. Она издала слабый, сдавленный крик наслаждения, бледная кожа стала покрываться розовым румянцем. В его памяти вдруг всплыл эпизод, когда он знакомил ее с почти запредельными эротическими изысками, и она выдохнула в экстазе:

«О Боже…», — тогда он лишь улыбнулся.

Ну, это еще не все, весело думал он, ощущая приближение сладостной кульминации. Но этот раз должен стать последним за сегодняшнее утро: часы и стук в дверь властно напоминали герцогу о неотложных делах.

Его плоть ощутила первые слабые спазмы графини Гимон и ответила им, извергнувшись в горячие влажные недра сладострастницы. В безумном наслаждении он откинул голову назад. Его темнобронзовое тело блестело от пота, волосы на висках и груди увлажнились, а могучая грудь мерно и часто вздымалась.

Дыхание Измы отдавалось эхом его собственного, они лежали насытившиеся и истощенные, почти бездыханные. Чуть позже, когда их сердца вновь забились в нормальном ритме, она потянулась к нему губами, и он поцеловал ее с галантной благодарностью.

— Спасибо, что разделила со мной утреннюю прогулку верхом, — тихо проговорил он, обдавая ее своим теплым дыханием. Безупречно красивое лицо обрамляли волны темных волос, а вызывающая улыбка вполне соответствовала его скандальной репутации.

— Ни для кого другого я бы не стала подниматься в такую рань, — удовлетворенно промурлыкала Изма, полуприкрыв в томной усталости светлоголубые глаза, окаймленные пушистыми ресницами, — а тем более одеваться на восходе солнца.

— А затем снова раздеваться, — мягко заключил герцог, хищно улыбаясь. — Ну что ж, я в долгу перед твоим… исключительным энтузиазмом.

Его голос звучал дразнящим шепотом. И хотя он действительно высоко ценил ее жертвы, увы, мысленно вздохнув, заключил, что биржа ждать больше не может. Какое бы удовольствие он ни испытывал от любовных игр с горячей и страстной графиней, его железнодорожные акции находились в реальной опасности, поэтому в ближайшие пять минут следовало покинуть постель, одеться и быть готовым приниматься за дела.

Опершись на локоть, он быстрым привычным жестом откинул волосы назад и снова взглянул на часы у кровати. Позвонит ли Бушар? Его темные разлетающиеся брови слегка нахмурились.

— Я тебя задерживаю? — милые глазки Измы слегка сощурились. Парижская королева красоты текущего сезона привыкла к постоянному восхищению своей особой.

— Извини, но я опаздываю в офис. На бирже разгар торгов, и Лежера скоро хватит удар, — герцог де Век снова улыбнулся, его белоснежные зубы резко выделялись на загорелом лице. Отстраняясь от ее теплого тела, он поцеловал Изму в розовую блестящую щеку. — Прости, дорогая… Луи вотвот постучит снова. — Он приподнялся и откинулся назад, опираясь на локти. Эта поза подчеркивала лепные мышцы загорелого мускулистого торса. Беспокойная натура Этьена проявлялась ежеминутно; казалось, он лишь на какоето мгновение отвлекся от постоянно окружавшей его деловой суеты.

— Отошли его. Я хочу снова любить тебя.. так, как мне это нравится больше всего… Феникс, резвящийся… в пещере греха…

— В Алой Расщелине, — дипломатично поправил он.

— Вот именно.

Этьен, много лет назад побывавший в Азии с археологической экспедицией, был настоящим специалистом в даоистском искусстве любви. Изма, как и многие ее предшественницы, была просто очарована его репертуаром.