Сьюзен Джонсон - Пламя страсти

— Второй жены? — Венеция повторила это так тихо, что Хэзард едва расслышал. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не зарыдать, не наброситься на него с кулаками, не упасть в обморок. Вместо этого она довольно спокойно произнесла: — Стоит ли мне спрашивать, кто будет первой?

— Я думаю, не стоит. Голубой Цветок воспитает моего ребенка. Помолвка состоялась три недели назад.

Эти слова как будто повисли между ними.

Их разделял всего лишь шаг, но Хэзард с тем же успехом мог стоять на другом конце земли, настолько холодным и равнодушным он выглядел.

— А что, если я соглашусь стать второй женой? — глаза Венеции казались огромными синими озерами на побледневшем, осунувшемся лице.

— Ты изменишь свое решение, как только поживешь некоторое время в индейской деревне. Подумай, Венеция, там нет ничего такого… — Хэзард с отвращением оглядел комнату. — Никакой голубой парчи, никаких пуховых перин и кроватей из черного дерева, никаких слуг. И оранжерейных цветов у нас в Монтане нет. Как же ты выживешь?

— Я прекрасно выжила в вигваме в летнем лагере! — Венеция почувствовала комок в горле.

— Это было недолго, и ты очень хорошая актриса. Не думай, что меня дважды можно поймать на одну и ту же удочку.

— Я не играла, будь ты проклят!

В ней на мгновение проступило что-то от прежней Венеции, хотя голос ее звучал еле слышно. Зато Хэзард говорил ясно, отчетливо, спокойно, словно они спорили о цвете ленты для чепца.

— Ты говоришь, что была со мной честной, я говорю, что ты играла роль… Мы в тупике, из которого нет выхода. Но главное — нам пора выбираться отсюда. У нас еще будет время, чтобы обсудить наши разногласия. Сколько месяцев тебе придется провести в Монтане?

— Иди ты к черту, Джон Хэзард! — на глаза Венеции навернулись слезы, в горле стоял удушливый комок отчаяния.

— Благодарю вас, мэм, но там я уже побывал, — губы Хэзарда превратились в тонкую полоску: он снова вспомнил свои страдания в заваленной шахте.

— А ведь ты меня боишься, — вдруг сказала Венеция: ей показалось, что она заметила маленький изъян в его сверкающих доспехах.

— Ты ошибаешься, — откликнулся Хэзард, подходя к окну. — Я никого не боюсь… И меньше всего тебя, детка. — Он погасил лампу, раздвинул занавески и открыл окно. — А теперь подойди сюда, сядь на подоконник, и я спущу тебя вниз. Быстрее, биа, быстрее.

Венеция подошла к нему.

— Я тебе еще не все сказала…

В ее душе росла уверенность — вопреки его жестоким язвительным словам, вопреки обстоятельствам, вопреки всему на свете. Но мысли Хэзарда были сейчас заняты только их отъездом, поэтому он с отсутствующим видом ответил:

— Я тоже тебе еще не все сказал, биа. У нас впереди пять месяцев. — Хэзард прыгнул через подоконник, обхватил ее за талию и аккуратно опустил на землю.

Золото Хэзарда позволило им купить роскошную карету, нанять кучера и приобрести лучших лошадей в Нью-Йорке. Через час они уже ехали на запад.

— Они забрали все мои деньги, — пожаловалась Венеция, когда они наконец удобно устроились на обитых бархатом сиденьях.

Хэзард растянулся напротив нее и закрыл глаза.

— Не имеет значения. У меня их полно.

— Я говорю не об этом. Мне пришлось подписать доверенность на имя матери, и теперь они с Янси распоряжаются наследством моего отца. Я не могла поступить иначе: они угрожали нашему ребенку.

Хэзард чуть приподнял веки, его взгляд был полон иронии.

— Прости, но мне не слишком верится в эту историю. Вспомни, где я тебя нашел. — Он снова закрыл глаза и поудобнее устроился на бархатных подушках. — Я не люблю мелодрам, — пробормотал он уже в полусне. — Я провел в дороге одиннадцать дней и практически не спал все это время.

Венецию охватило негодование. Она собралась было резко ответить Хэзарду, но, услышав его ровное дыхание, моментально забыла о своих обидах. Каким усталым он выглядел! Ей отчаянно захотелось дотронуться до него, обнять, прижать к себе, но Хэзард возвел между ними непреодолимую преграду. Он считал, что Венеция предала его, винил ее в нападении на шахту, считал ее своим врагом…

Все было точно так же в тот день, когда она впервые вошла в его хижину. Тогда Венеции удалось переубедить его. Удастся ли на этот раз? Сейчас она любила его гораздо сильнее, чем прежде, но ему, кажется, уже не нужна была ее любовь. «Как он смел предложить Голубому Цветку стать его женой?! — в отчаянии думала Венеция. — Он принадлежит мне! Ну, ничего, у меня в запасе десять дней, может быть, две недели до того, как мы вернемся в его деревню и Хэзард снова встретится с Голубым Цветком». Венеция не сомневалась, что за это время ей удастся вернуть Хэзарда.

Она больше не сердилась, ее затопила нежность, охватило желание, которое в ней мог пробудить только этот мужчина, спящий напротив нее. «Мы еще посмотрим, — сказала себе Венеция, — кто будет первой женой, а кто второй. Мы еще посмотрим, понадобится ли вообще Хэзарду вторая жена!»

Когда карета остановилась, Хэзард проснулся и не сразу сообразил, где он находится. На мгновение он обхватил голову руками, потом встал и, не сказав ни слова, отправился искать свежих лошадей. Его молчание мучило Венецию больше всего. Когда он вернулся в карету, Венеция спокойно сказала:

— Прошу тебя, Хэзард, давай начнем все сначала. Я люблю тебя. И всегда любила. Я никогда намеренно не причиняла тебе боли. Прошу тебя, поверь мне!

Ее голубые глаза казались огромными на бледном лице. Хэзард устало взглянул на нее, потом его взгляд стал пустым, словно он не видел ничего перед собой, на лице не отражалось никаких чувств.

— В последний раз, когда я поверил тебе, я едва не погиб. Это был отрезвляющий урок, детка. — Хэзард поднял занавеску на окне и выглянул наружу. — Интересно, как далеко мы уехали? — добавил он, словно поддерживал светский разговор, как будто мгновенно забыл о попытке Венеции помириться.

— Я хочу поговорить с тобой, Джон! Расскажи мне, как тебе удалось выжить после взрыва на шахте, как ты выбрался… Ты был ранен? Наверняка тебя ранило. Расскажи мне обо всем. Какая разница, как далеко мы уехали?

— О, разница огромная! И я не уверен, что тебе это безразлично. — Хэзард в последний раз оглядел окрестности и опустил занавеску. — Полагаю, что мы их опередили. Мне жаль разочаровывать тебя, красотка, но эта дорога позволит нам выиграть пятьдесят миль.

— Черт побери, Хэзард! — взорвалась Венеция. — У меня нет причин быть на стороне Янси. Если бы ты не был таким упрямым, ты бы понял. Янси и Миллисент только обрадуются моей смерти. Как ты не понимаешь? Тогда все деньги достанутся им без всяких юридических уловок. И я хочу ребенка, Джон, честное слово! Если ты мне не веришь, спроси адвоката моего отца. Он скажет тебе, что я все завещала моему ребенку.