Сьюзен Джонсон - Прикосновение греха

Его замечание повергло Трикси в нервный трепет, хотя она знала, что будущее для них не существует. Но в тот момент доводы разума для нее ничего не значили. В тот момент ее вообще ничто не интересовало, кроме утоления низменного, ненасытного голода.

Он раздел ее, блеснув сноровкой, выдававшей многолетний опыт; она проделала с ним то же самое, но только без того совершенства, что дает опыт, заставив его немало удивиться неискушенности или эгоизму ее любовников, вселивших в нее такую неуверенность в себе.

Поскольку Трикси никак не могла преодолеть свои моральные запреты, он решил для начала заняться с ней любовью самым традиционным способом. Он боялся ее отпугнуть. Он хотел приложить максимум усилий, чтобы ее оргазм достиг заоблачных высот.

Уложив ее на кушетку, озаренную лунным и звездным светом, он раздвинул ей ноги и лег на нее. Потом начал ее целовать, сначала долго и страстно в губы, затем в нежное углубление за ушком, потом в теплую пульсирующую жилку на шее, покрыл поцелуями ее брови и ресницы, голые плечи, медленно опускаясь ниже, где начинается грудь. Когда ее томные вздохи переросли в тяжелое, прерывистое дыхание, он начал целовать ее затвердевшие соски.

Она закричала. Ее захлестнула волна изысканного наслаждения, горячим потоком расплавленной магмы прихлынувшая к пылающему ядру ее тела. Вцепившись в него, она молила о продолжении.

— Потерпи еще немного, — прошептал он, взяв в рот ее сосок.

Она приподнимала навстречу ему бедра, покачивала ими, стонала, делала все, чтобы он наконец овладел ею.

— Какая милая, сладкая киска, — прошептал Паша. Эти сладострастные слова довершили дело, и ее накрыл вал второго оргазма.

Несколько мгновений спустя, потрясенная, но ненасытившаяся, трепещущая и изнывающая от жгучего желания, она прошептала:

— Я тебя скоро возненавижу.

— Этого нельзя допустить. Придется дать тебе то, чего ты так жаждешь.

Она запустила руки в его мягкие длинные волосы и приблизила к себе его лицо.

— Не играйте со мной, месье Дюра. — В ее голосе, прозвучавшем у самого его уха, послышались нотки угрозы.

Он улыбнулся, довольный, что ее неуверенность исчезла, уступив место бурлящей страсти.

— К вашим услугам, леди Гросвенор.

— Паша, прошу тебя, — взмолилась она тихо.

Он повиновался и медленно проник в нее, раздвигая ее своими неимоверными размерами. Трикси вскрикнула и застонала, едва не лишившись от удовольствия чувств. Он замер. Затем начал осторожно двигаться. Вскоре она обвила его шею руками и, прильнув к нему всем телом, порывисто потребовала более смелого продолжения. Тогда он дал ей то, о чем она просила, — привел в состояние неописуемого восторга и неземной радости.

Ее возбуждение нарастало, и она сопротивлялась каждому его отступлению, исполненная решимости продлить состояние изысканной пытки. Ему понравилось ее внезапное преображение из скромного существа во властную женщину; покорные женщины его никогда не привлекали. Впрочем, он угадал в ней страстную натуру еще в той сцене, что произошла у ворот Ришелье.

— Ты восхитительно огромный.

— Тебе это нравится?

Риторический вопрос, произнесенный с улыбкой севшим от сладострастия голосом. Паша с юных лет знал, что женщинам это нравится.

— Я, должно быть, на небе, — вздохнула Трикси, отдаваясь его ленивому ритму.

— Очень близко.

Он преодолел еще один крохотный отрезок расстояния, где трепет ожидания переходит в блаженство. И она закричала, разрывая тишину озаренной мягким светом камина комнаты.

Решив, что к этому моменту она удовлетворила наконец свои потребности, он позволил себе кончить, выскользнув из нее в последнюю секунду, чтобы излить семя ей на живот.

— Спасибо, что не забыл, — промурлыкала она, наблюдая, как он стирает с ее кожи следы своего оргазма.

— Кто-то должен помнить об этом, — ответил Паша с полуулыбкой и бросил мокрую рубашку на пол.

Все еще не в состоянии пошевелиться после пережитых мгновений блаженства, она прошептала:

— Ты очаровал меня.

Плотские страсти Паши еще не улеглись, и он чувствовал, что сам находится в плену ее чар.

— Если ты готова перейти в постель, то я отнесу тебя.

— Прямо так? Без… одежды?

— Все спят.

— Не может быть.

— Закрой глаза.

— Позволь мне найти платье.

Она порывисто села и обвела взглядом комнату.

— Ты никого из прислуги не увидишь, — сказал он и взял ее на руки. — Положи голову мне на плечо.

— Но они увидят меня, — запротестовала она.

— Мои слуги хорошо воспитаны и не станут смотреть.

— Очень удобно. Для твоих оргий.

— Я не устраиваю оргий, — возразил Паша, направляясь к двери. «Во всяком случае, дома», — добавил он про себя и повернул дверную ручку.

Коридор заливал свет газовых ламп.

— О Боже, — тихо воскликнула Трикси и, вспомнив его совет, закрыла глаза.

Он торопливо прошел по коридору и, сделав два поворота, достиг главной лестницы.

Когда он начал спускаться по широким мраморным ступеням, она, не выдержав, приоткрыла глаза и с облегчением вздохнула, не увидев никого из слуг. Не заметив легкого кивка Паши, она не обнаружила лакея у подножия лестницы, мгновенно растворившегося в тени, равно как и других слуг на первом этаже, которые торопливо прятались по углам.

Через несколько секунд они уже были в его спальне. Притворив дверь, он легко коснулся губами ее лба.

— Можешь открыть глаза. Мы благополучно достигли безопасной гавани.

В спальне события развивались по тому же сценарию. Это была игра, искренняя и простая, пылкая и пьянящая. Незабываемая даже для мужчины, познавшего в этой жизни все.

— Я хочу, чтобы англичанку нашли во что бы то ни стало, — потребовал высокий мужчина с хмурым лицом и безжалостными глазами цвета льда, хлопая кулаком по ладони. Обведя взглядом людей, завтракавших с ним за одним столом, Жером Клуар хрипло добавил: — Мы не можем позволить ей обратиться к Клуэ.

— У нас есть свой наблюдатель в конторе адвоката и судьи, — вмешался в разговор мужчина более мелкой комплекции, но с ярко выраженными следами фамильного сходства. — Еще один — на станции дилижансов, следующих в Кале, трое других контролируют дороги, уходящие на север. Соседние полицейские префектуры тоже под наблюдением. — Он оторвал взгляд от печеного яйца. — К тому же человек Ланжелье мне сказал, что в городе у нее никого не было, так что…

— Похоже, от мадам Гросвенор ты отделался, — подал голос более молодой из двух похожих между собой мужчин. — Сядь, Жером, и расслабься. Она скорее всего уехала из города. Готов поставить на кон тысячу франков.

— Если у тебя есть эта тысяча, Виктор, — упрекнул его Жером.