Сьюзен Джонсон - Леди ангел

Анджела понимала, что он хочет назвать сына в честь своего отца, которого ни разу не видел. Они договорились, что к имени сына будет присоединено также и имя ее отца.

— Тебе не кажется, что наша любовь — такая особенная именно потому, что мы оба росли без отцов? — спросила она его как-то ночью, когда они лежали, крепко обняв друг друга.

— Наша любовь такая особенная потому, моя дорогая, что я хладнокровно преследовал тебя до тех пор, пока не загнал в свою постель. — Кит не верил в судьбу и мистическое начало чего бы то ни было.

— В мою, а не в твою, — весело возразила Анджела. — И теперь я тебя никогда из нее не выпущу.

— Так оно и будет — хотя бы потому, что мать моего ребенка должна всегда находиться рядом со мной.

— Значит, теперь я для тебя — всего лишь мать твоего ребенка? — притворно возмутилась Анджела.

— Не «всего лишь», а помимо всего прочего, — парировал Кит.

— Помимо чего? Ты говоришь так, будто читаешь список вещей, которые следует отдать в прачечную.

— Ну, во-первых, ты — самый лакомый кусочек на этой земле, и это твое качество стоит в моем списке первым пунктом. Кстати, список этот к прачечной никакого отношения не имеет. Во-вторых, я очень люблю завтракать с тобою, не говоря уж про обед и ужин. — При этом Кит подумал про себя: «В отличие от Присциллы, слава тебе, Господи!» — В-третьих, ты так умело управляешь своими

владениями, что любой может позавидовать. Я, собственно, и женюсь-то на тебе только ради твоих конюшен. В-четвертых, ты — умница. Кстати, я не забыл упомянуть, что мне нравится заниматься с тобой любовью двадцать четыре часа в сутки? — Анджела улыбнулась, а Кит потянулся к ней и долго не отрывался от ее губ. Затем он спросил: — Так на чем я остановился?

— На том, какая я замечательная.

— Ага, что у нас там еще? Благодаря твоим умелым заботам, твои дети — само совершенство. Если наш ребенок получится таким же великолепным, я буду вполне доволен. — Кит окинул взглядом обнаженное тело Анджелы — розовое, нежное и еще не остывшее после того, как они в последний раз занимались любовью. — Мне кажется, что твои груди выглядят еще более порочно и соблазнительно. — В голосе Кита появились бархатные нотки. — Поцелую-ка я их еще раз.

— Знаешь, что происходит со мной, когда ты это делаешь? — От одной этой мысли Анджела почувствовала как внутри ее что-то начало таять.

— Знаю, — прошептал он, прикасаясь к ее соску кончиком пальца и наблюдая за тем, как быстро — прямо на глазах — тот набухает. — Я здесь — специально для того, чтобы…

Через четыре дня они причалили возле складов Челси. Прежде чем снова отправиться в путь рано поутру, каждому из них предстояло сделать кое-какие дела. Теперь, когда было решено, что на Жемчужную реку отправится и Анджела со своей семьей, Фитцу и Киту предстояло доставить на «Дезире» дополнительные припасы. Кроме того, Кит собрался повидать Чамберса, причем

эта встреча была непосредственно связана с его планами на будущее.

Анджела должна была отправиться в Лоутон-хаус, сообщить прислуге о своем предстоящем отъезде, собрать вещи для себя и детей, а затем заехать к Виолетте и забрать оттуда Мэй, Берджи и Нелли.

Сразу же после того, как Анджела вошла в Лоутон-хаус, ей сообщили, что в ее отсутствие сюда то и дело наведывался Брук. Пытаясь найти ее, он заявлялся чуть ли не каждый день. Такое несвойствен-ное ее супругу усердие предполагало наличие у него каких-то очень веских оснований для этого, а под «основаниями» во всех связанных с Бруком случаях неизменно подразумевались деньги. В иных случаях супруг редко удостаивал Анджелу своим появлением. Поэтому сейчас она была неимоверно рада, что хотя бы на некоторое время покидает страну. Пусть дела с этим человеком ведут ее адвокаты, сама она предпочла бы не видеть его никогда больше в своей жизни.

Пока служанка торопливо собирала и упаковывала вещи для нее самой, Мэй и Фитца, Анджела написала короткую записку, адресованную матери, в которой поставила ее в известность о своих планах развестись и снова выйти замуж. Она не видела смысла в том, чтобы лично беседовать об этом с матерью. Все равно та никогда не согласится с ее аргументами в пользу развода. Впрочем, они вообще никогда не могли прийти к согласию — ни по какому поводу.

Сборы продолжались довольно долго: необходимо было отобрать любимые игрушки Мэй, собрать книги Фитца. Кроме того, понимая, что вскоре ее талия станет значительно шире, Анджела потратила немало времени, чтобы наметанным глазом отобрать одежду для себя. Однако через некоторое время багаж все же был наконец упакован и отправлен на борт «Дезире», а сама она, тепло попрощавшись со слугами, поехала к Виолетте за Мэй и ее няньками.

Столпотворение, неизменно царившее на лондонских улицах в послеполуденный час, всегда превращало путешествие по городу в долгое и томительное занятие. Не стал исключением и нынешний день. К тому же Анджела должна была заехать в несколько магазинов, чтобы докупить кое-какие необходимые для путешествия предметы. Поэтому несколько коротких остановок кареты не вызвали у Анджелы никаких подозрений. Они зашевелились в ней только после того, как булыжные мостовые Лондона уступили место проселочной дороге. Глядя из окна кареты, Анджела принялась внимательно изучать окрестности, по которым проезжал экипаж.

Городские улицы сменились загородными домами в окружении садов. Теперь они ехали по какому-то из пригородных кварталов Лондона, который она не узнавала. Постучав по крыше кареты, Анджела крикнула вознице:

— Ты не туда заехал, Бертон. Мне нужно на Итон-сквер.

Вместо ответа послышался свист бича, и карета понеслась еще быстрее. В сердце Анджелы холодной змейкой стал вползать страх. Не переставая стучать по крыше экипажа, она кричала снова и снова, приказывая кучеру остановиться, и изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более властно, однако карета неслась все скорее, а охвативший женщину страх постепенно перерастал в откровенный ужас.

Тут наверняка не обошлось без ее мужа.

Никто, кроме Брука, не решился бы на похищение, а если он пошел на это, значит, ему отказали последние остатки здравого смысла. Вцепившись в ручку, Анджела попыталась открыть дверцу кареты, собираясь выскочить прямо на ходу, однако, несмотря на все ее отчаянные усилия, та не поддавалась. Не успевая вытирать текущие из глаз слезы, Анджела всем своим весом навалилась на проклятую железяку. Она уже полностью находилась во власти паники. Дверь не открывалась. Анджела была заперта. Что же касается окон, то они были слишком узкими, чтобы использовать их для бегства.

Дрожа всем телом, Анджела откинулась на спинку сиденья, а летевшая во весь опор карета несла ее вперед. Все дальше от Кита и, что гораздо страшнее, все ближе к ее мужу. С того дня, когда Брук избил ее, она больше ни разу не осмеливалась оставаться с ним один на один и всегда старалась, чтобы поблизости оказался кто-нибудь из слуг или друзей, кого она могла бы позвать на помощь. На сей раз так не получится.