Саманта Джеймс - Идеальный выбор

— Дорогая моя, ничего не поделаешь, я все слышала.

Несомненно, с тупым безразличием подумала Девон.

Разумеется, она слышала. Весь дом слышал, в этом тоже нет сомнения.

— Разумеется, тебе нет необходимости выходить замуж за Себастьяна, если ты этого не хочешь. Ты вообще можешь не выходить замуж.

Пальцы Девон машинально скручивали и раскручивали кисти шали.

— Правда? — прошептала она.

— Конечно, детка, если в этом состоит твое желание. Ты можешь назвать это эгоизмом, но я была бы рада владеть тобой только для себя, — с улыбкой заверила ее герцогиня.

— Благодарю вас за это… бабушка.

На этот раз Девон с неожиданной для себя легкостью произнесла непривычное для нее до сих пор слово.

— Когда я была юной девушкой, в брак обычно вступали по расчету. К счастью, мы с твоим дедушкой прожили совместную жизнь в добрых отношениях. Но времена изменились, и теперь все чаще слышишь о браках, в которые вступают не по соглашению, а по любви. И это хорошо. Брак по любви… я от души желаю именно такого замужества каждой молодой женщине. Но я вижу, что сейчас тебе хочется побыть одной, моя девочка.

Опираясь на свою трость, герцогиня повернулась к двери.

Но Девон в эту минуту как раз не хотелось оставаться в одиночестве.

— Бабушка, подождите! — воскликнула она, и герцогиня снова повернулась к ней лицом, на котором был написан немой вопрос. — Останьтесь, прошу вас, — настоятельно проговорила Девон. — Пожалуйста.

Невыносимая боль сдавила ей грудь, опущенные плечи затряслись от рыданий.

В следующую минуту герцогиня опустилась рядом с ней на диванчик и привлекла Девон к себе. Обе они почувствовали одно: близость, на которую не могли повлиять даже годы, прожитые врозь.

— Поплачь, милая, если тебе это нужно, — проговорила старая женщина.

Девон уткнулась лицом ей в плечо.

— Бабушка, — начала она и запнулась. — Он… я…

Больше она ничего не могла выговорить, да в этом и не было нужды. С трудом сдерживая слезы, герцогиня ласково похлопала Девон по плечу.

— Я понимаю, дорогая. Все понимаю.

И герцогиня действительно все поняла.

Выпитая Себастьяном бутылка бренди не помогла ему избавиться от чувства вины и душевной боли. Отвращение к себе терзало его, словно кипящее масло. Склонившись над письменным столом, он барабанил пальцами по лбу, словно бы стараясь выбить из головы воспоминания.

Он опомнился, когда маленькое теплое тельце потерлось о его колени, а холодный влажный нос уткнулся в ладонь.

Затуманенные глаза Себастьяна обратились на мохнатое существо. Где-то в глубинах сознания он ощутил нечто похожее на удовлетворение от того, что не забыл взять с собой Банни и ее щенят.

— Банни, — пожаловался он, — ее здесь нет.

Псина свесила голову набок и заскулила. Щенки все уже сгрудились возле Себастьяна, трогая лапами его коленки и поскуливая жалобно, все четверо — Генерал, Полковник, Майор и Капитан.

— Она не вернется! — выкрикнул он. — Неужели вы не понимаете, что она не вернется?

Мохнатые комочки примолкли и один за другим уселись полукругом, вперив в Себастьяна глаза, полные такой тоски, что он не выдержал и, спотыкаясь, ринулся к двери.

Он даже не сразу осознал, что находится в библиотеке. Любимой комнате Девон.

«Если бы я жила здесь, — эхом отозвалось у него в голове, — я поставила бы себе целью прочитать все книги в этой комнате».

Но она здесь не живет. И никогда не будет жить. И мысль об этом для него все равно что удар в сердце.

На Себастьяна вдруг напал приступ бешенства. Вытянув руку, он широко размахнулся и… вазы с грохотом полетели на пол, книги посыпались с полок.

Дверь распахнулась. На пороге возник дворецкий Стоукс, за его спиной сгрудились горничные.

— Милорд…

— Вон отсюда! — проревел Себастьян. — Убирайтесь прочь все до одного!

Слуги начали отступать, зато появился Джастин, который, видимо, только что вернулся домой.

— Себастьян! — проговорил он резко и возмущенно. — Проклятие, какого дьявола…

Он недоговорил. Себастьян вздернул голову и, уставившись на брата горящими глазами, прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Если ты явился позлорадствовать, то не трудись!

Джастин молча смотрел на него в ошеломлении.

Себастьян зажмурился.

— Господи, — пробормотал он. — Извини. Я не должен был это говорить.

Джастин закрыл дверь и внимательно присмотрелся к брату.

— Ты напился! — произнес он изумленно и одновременно недоверчиво.

— Вот как? А я и не заметил.

— Себастьян, что за чертовщина с тобой происходит? С утра ты был в таком мерзком настроении, что я предпочел оставить тебя в одиночестве. Возвращаюсь домой и нахожу слуг в таком виде, словно ты их всех отколошматил, а библиотеку ты превратил в развалины.

— Это еще не все.

— Как, есть и еще что-то?

— Есть. Я наорал на Банни и щенков.

— Замечательно!

Себастьян поплелся к боковому столику за другой бутылкой бренди.

Джастин перехватил ее, прежде чем тот до нее дотянулся. Толкнул Себастьяна в кресло.

— Хватит с тебя на сегодня, — нетерпеливо заявил он. — Рассказывай, в чем дело.

Себастьян безвольно распластался в кресле.

— Она сюда не вернется. Никогда, — выговорил он придушенным голосом.

Джастин перевел дух.

— Но она у своей бабушки…

— Ты не понимаешь. Она больше не вернется сюда.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что она меня ненавидит, черт побери! Не-на-ви-дит! Меня!

Джастин покачал головой:

— Этого не может быть.

— Поверь мне, это правда, — с горечью произнес Себастьян.

Джастин побелел.

— Господи, это моя вина!

— Нет, моя, Джастин. Ты был прав. Я хотел ее с самого первого дня. Я просто пылал. Ох, как я боролся с собой! Твердил себе, что должен сдерживать свое желание. А потом мы уехали в Терстон-Холл…

— А я притащился со своим дурацким, безрассудным проектом выдать ее замуж!

Не вини себя. Прошу, не надо! Я тоже пришел к выводу, что это удачная мысль. Думал, что это единственный способ уберечь ее от моих рук. А в тот вечер с Эвансом, Мейсоном и Уэстфилдом она случайно услышала наш с тобой разговор и узнала о нашем плане.

— Проклятие!

— Она плакала, Джастин. Плакала навзрыд. И я не устоял. Мне надо было оставить ее одну, но я этого не сделал. Убедил себя, что хочу помочь ей, унять ее боль. — В голосе у Себастьяна зазвучало отвращение к себе. — Я повел себя как эгоист. Я хотел ее и… и овладел ею. А тут еще ты вернулся и увидел нас… Вспомни, как она смотрела на меня. Сухими глазами. Недвижимая. Господи, я в жизни не видел, чтобы кто-то выглядел так, как она в ту минуту. Словно вся душа у нее в синяках. И это сделал я. По моей и ничьей более вине появилось у нее на лице такое выражение.