Кристина Дорсей - Сердце дикаря

— Он ваш, — сказала Кэролайн, проведя кончиком языка по пересохшим губам. — Отец моего ребенка — вы!

— Кэролайн, я...

— Нет, выслушайте меня! — Она выпрямилась и взглядом заставила его замолчать. — Вы можете сколько угодно утверждать, что вам это безразлично. Но мне, поверьте, не все равно, от кого я зачала это дитя! Я не сказала вам об этом раньше, потому что мной владели досада и оскорбленная гордость. — Она густо покраснела и опустила голову. — Я ни разу даже... Ваш отец никогда... — Ей удалось заставить себя снова посмотреть в глаза Волку. Вздохнув, она твердо произнесла: — Вы — единственный, с кем я была близка.

— Неужели это правда? — с восторгом и недоверием спросил Волк и, прочитав ответ в светившихся счастьем глазах Кэролайн, притянул ее к себе.

Они больше не чувствовали холода, хотя ветер все так же шелестел оголенными ветвями деревьев, проникая в хижину сквозь щели между бревнами.

Волк приподнял рукой прядь ее белокурых волос и, любуясь их блеском, тихо произнес:

— Они и впрямь как лунный свет! — Но Кэролайн, нахмурившись, с тревогой взглянула в его агатово-черные глаза и спросила:

— Ведь индейцы станут преследовать вас, Рафф? — Его рука на мгновение замерла, но лишь затем, чтобы обнять ее за талию.

— Давайте не будем пока думать об этом. — Он поцеловал лоб, висок и порозовевшую щеку Кэролайн и, слегка отстранившись от нее, с радостью заметил, что глаза ее загорелись страстью. Кэролайн тяжело дышала, грудь ее вздымалась. От близости его горячего, желанного тела у нее кружилась голова. Но это не помешало ей с тревогой произнести:

— Вы рассказывали мне, что у чероки принято мстить за убитых воинов. — От волнения голос ее слегка охрип. — А ведь вы убили их из-за меня! Вы были вынуждены выбирать между людьми вашего племени и мной!

— Нет! — горячо заверил ее Волк, нежно поглаживая ее пушистые волосы. — Нет, Наквиси Усиди, Маленькая Звезда! В том, что произошло, нет ничьей вины. Ни вы, ни я, ни даже Тал-тсуска не повинны в сегодняшнем кровопролитии. Причины этого гораздо глубже. И я имею основания не опасаться, что стану жертвой мести! Верьте мне, Кэролайн!

Волк говорил правду. Он почти не сомневался, что вскоре разразится кровопролитная война, в которой чероки понесут множество потерь. Им будет уже не до мести. Но сейчас не время для подобных мыслей, сказал он себе. Ведь рядом с ним женщина, которую он любит. И от которой вынужден будет отказаться.

Волк дотронулся рукой до упругой груди Кэролайн, и она, вздрогнув, со стоном потянулась к нему.

— О Рафф! — выдохнула она.

Он приник губами к ее груди, выступавшей из выреза платья, и принялся развязывать шнурки корсета.

— Я сама! — сказала она и быстро развязала узлы и расстегнула крючки на белье. Волк помог ей обнажить торс. Глаза его заблестели от восхищения, и в его низком, хрипловатом голосе послышались нотки гордой радости.

— Как вы прекрасны! Ваши груди налились, словно спелые яблоки! Скоро они будут вскармливать моего сына!

— Или дочь, — усмехнувшись, добавила Кэролайн, глядя затуманенными страстью глазами, когда он приблизил губы к ее соску.

Волк поднял голову и с улыбкой ответил:

— Или дочь! — и нежно поцеловал другой сосок, слегка сжав его губами.

Кэролайн подалась ему навстречу и, обвив руками его шею, прижалась щекой к его щеке.

— Я виноват перед вами. Кэролайн, — прошептал Волк. — Если можете, простите меня!

— Рафф... Волк! — Кэролайн нежно сжала ладонями его лицо и с любовью заглянула в его глаза — темные, бездонные, манящие. У нее перехватило дыхание, и, слегка склонив голову, она прерывающимся голосом произнесла: — Я уже давно простила вас. Иначе я бы не была здесь сейчас с вами, не любила бы вас так горячо! — Волк приник к ее губам в таком долгом, страстном поцелуе, что Кэролайн позабыла обо всем на свете. Даже о том, что не услышала от него ответных слов любви, которых ждала. Она вспомнила об этом позднее. А теперь она лишь стонала от наслаждения и все теснее прижималась к его горячему, крепкому телу.

Руки Волка скользнули к талии Кэролайн и принялись расстегивать пояс ее платья. Он снял его вместе с нижней юбкой. Затем настал черед панталон и чулок. Кэролайн лежала перед ним обнаженная и прекрасная как никогда. Ее кожа в косых лучах лунного света, падавших сквозь щели в стенах хижины, казалась молочно-белой, живот слегка выдавался вперед. Она ждала ребенка... Его ребенка.

Волк осторожно прикоснулся пальцами к этому залогу их любви, к своему неродившемуся сыну, которого он никогда не увидит, не услышит его голоса... Острая боль пронзила его сердце, но он справился с ней, и на лице его не дрогнул ни один мускул. Он не хотел, чтобы Кэролайн догадалась о снедавшем его отчаянии. Сегодняшняя ночь принадлежала им безраздельно. И они принадлежали друг другу.

Волк мгновенно сорвал с себя всю одежду и принялся ласкать Кэролайн. Ему хотелось в этих страстных и нежных ласках выразить всю свою беспредельную любовь к ней, любовь, о которой он не должен был говорить ей.

Разнообразя и чередуя ласки, Волк снова и снова вызывал у Кэролайн мучительно-сладостный экстаз. Он касался самых сокровенных, интимных участков ее тела кончиками пальцев, губами и языком, и она билась в его объятиях, издавая хриплые стоны удовлетворенного желания и произнося его имя с восторгом и любовью.

Его тело, охваченное неистовым желанием, жаждало слияния с ней, но он овладел ею лишь тогда, когда она стала молить его об этом. Войдя в глубь ее влажного, алчущего лона. Волк обхватил ее бедра ладонями и, содрогаясь от наслаждения, излил в тело Кэролайн потоки горячего семени. Они лежали рядом, укрытые теплым одеялом. Голова Кэролайн покоилась на руке Волка.

— Волк!

— М-м-м? — он нежно погладил ее живот свободной рукой.

— Переведи мне, пожалуйста, то, что ты произносил несколько минут назад.

— Любимая, — ответил он, только теперь осознав, что именно так он называл Кэролайн, сжимая в объятиях ее нежное тело. Любимая. Он закрыл глаза, борясь с желанием поведать ей о своей любви. Но ведь она скоро уедет, уедет навсегда. Нет, пусть лучше не знает о его чувстве. Так ей будет намного легче.

Он решил было, что Кэролайн уже заснула. Дыхание ее было легким и едва слышным, она лежала неподвижно, прижимаясь к нему всем телом. Вдруг она спросила его:

— А как мы назовем нашего ребенка?

Волк вздохнул. Ему хотелось в отчаянии крикнуть ей, что ни он, ни она не смогут сказать этому ребенку, чей он сын. Но лучше пусть этот разговор подождет до завтра. И Волк, повернувшись лицом к Кэролайн, склонил голову и словно в раздумье произнес:

— Это будет зависеть от того, кто у нас родится — мальчик или девочка.