Мэгги Дэвис - Прелестная сумасбродка

Доминик подмигнул в ответ, хотя, сказать по правде, сейчас ему вовсе не хотелось на бал. Хотелось лечь в постель и не вставать дня два, а лучше три. Но он понимал, что Джек прав.

— Верно, Джек, — ответил он, — так я и сделаю. Однако вызволить Ладберри из темницы будет куда легче, чем посадить его на корабль, идущий в Сидней или в Бостон. В Англии или даже на континенте ему оставаться опасно. Война окончена, но наши старые враги еще живы, и я вовсе не хочу, чтобы Ладберри снова попал в переделку.

— Для Ориса самый страшный враг — бутылка, — согласился Джек. — Да, лучше ему будет уехать в Америку или в Австралию и начать там новую жизнь. Но, командир, что-то мне подсказывает, что капитан и матросы возьмут за свои услуги и за молчание побольше бристольских тюремщиков!

— Не сомневаюсь, — устало ответил герцог. — Зайди ко мне утром, Джек, я посмотрю, сколько золота осталось в сейфе. Придется платить наличными — ведь по банковским чекам полиция легко выйдет на меня.

Вошел Помфрет, чтобы унести пустую посуду. Вслед за ним ушел и Джек, в отличие от дворецкого он передвигался с шумом и топотом, а выходя из библиотеки, так хлопнул дверью, что, казалось, сотрясся весь дом.

Доминик откинулся в кресле-качалке, глядя усталыми, слезящимися глазами на языки пламени, пляшущие в камине.

Было уже поздно — должно быть, больше двенадцати. Пора спать… Но герцог не мог заставить себя встать с кресла.

Итак, думал он, Ладберри будет спасен — но спасен с помощью силы и хитрости, которым научились его люди на войне под командованием Веллингтона. План герцога не увенчался успехом.

Доминик понимал, что этого следовало ожидать, но на душе у него было очень и очень тоскливо.

За судьбу Ориса он не беспокоился: Мерс и Мортимер — лучшие солдаты в отряде, а о самом Джеке и говорить нечего. Ладберри в безопасности… Но кто поможет сотням и тысячам несчастных, которые, как и он, ежедневно становятся жертвами судебных ошибок?

Должно быть, он задремал и проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть. Спросонья Доминик подумал, что это миссис Кодиган зашла проверить, убрал ли дворецкий посуду, или, может быть, кто-то из лакеев, привлеченный топотом Джека, решил узнать, что за шум…

Доминик открыл глаза и хотел заговорить — но в следующий миг язык его словно примерз к небу.

«Должно быть, все дело в выпивке, — думал он. — Я слишком много выпил, и теперь мне мерещится всякая чушь. А может быть, у меня началась лихорадка и я брежу наяву?»

По комнате, освещенной лишь слабым мерцающим светом углей в камине, бесшумно скользило привидение. Стройная легкая фигурка, облаченная во что-то длинное и белое, нерешительно остановилась посреди библиотеки, а затем направилась к мраморному столику с микроскопом.

Доминик отчаянно заморгал — и это помогло. Теперь он понял, что видит перед собой не гостью с того света, а всего лишь трижды проклятую девицу Фенвик, поклонницу Мэри Уоллстонкрафт.

И эта чума в женском обличье сейчас подбирается к его самому драгоценному достоянию!

— Не трогайте… — прохрипел Доминик.

Он хотел потребовать, чтобы девица немедленно отошла от микроскопа и никогда больше к нему не приближалась. Хотел добавить еще, что от женщин одни неприятности, а от ученых женщин в особенности. Хотел сказать еще много горьких, но справедливых слов… но из воспаленного горла его вырвалось только невразумительное сиплое карканье.

Девушка подпрыгнула от неожиданности, но в следующий миг обернулась к герцогу, радостно всплеснув руками. Лазурные глаза ее сияли восторгом, на губах играла такая счастливая улыбка, словно Мэри Фенвик встретилась с лучшим другом после долгой разлуки.

— Боже мой! — воскликнула она. — Это же микроскоп! Настоящий ахроматический микроскоп!

— Эта болезнь, в обиходе называемая крупом, на самом деле представляет собой форму ларингита, — объяснял молодой доктор Реджинальд Пендрагон, склоняясь над герцогом и поднося к его рту деревянную медицинскую ложечку. — Ну-ка, Доминик, открой рот!

Больной что-то проворчал, но покорно подчинился.

— Неприятная штука, но не смертельная, — бодро продолжал доктор.

Герцог прохрипел что-то невнятное.

— Совершенно верно, старина, полная потеря голоса, — жизнерадостно откликнулся доктор. — Несколько дней тебе лучше молчать — незачем напрягать голосовые связки.

Осмотрев горло пациента, доктор отложил ложечку и тщательно вытер руки влажным полотенцем, которое уже держал наготове камердинер герцога Тимоти Краддлс.

Доктор Пендрагон был ровесником герцога, но выглядел гораздо моложе. Невысокий, стройный, с густыми «античными» кудрями и огромными задумчивыми глазами, он был настоящим красавцем в романтическом вкусе того времени. Трудно было поверить, что этот молодой человек служил в Испании военным врачом, и многие храбрые воины — в их числе и сам герцог — не без оснований считали, что обязаны ему жизнью.

Доктор Пендрагон окончил медицинскую школу при Эдинбургском университете, которая, по всеобщему мнению, выпускала лучших врачей в мире. Он был учен по новейшей методике и добрым старым названиям «ангина» или «круп» предпочитал новомодные «ларингиты» и «бронхиты».

Мэри Фенвик, разумеется, не знала всего этого, однако по манерам доктора поняла, что они с герцогом — старинные друзья. Даже распростершись в кровати в одном нижнем белье, герцог выглядел величественно, почти пугающе, и только очень давний друг — или очень смелый человек! — решился бы назвать его «стариной» и «Домиником».

— Так-с… — протянул доктор. — Ну что ж… Давайте ему микстуру, особенно во время приступов кашля. И, миссис Кодиган, не забывайте менять воду в чайнике, чтобы в воздушной палатке все время было полно пара.

Хоть он и обращался к экономке, но почему-то не отрывал глаз от Мэри.

Миссис Кодиган расплылась от удовольствия.

— Ах, доктор, я слыхала, что воздушная палатка при крупе творит настоящие чудеса! — воскликнула она, умолчав, впрочем, о том, что мысль натянуть над изголовьем кровати простыню и поставить туда только что вскипевший чайник, чтобы герцог дышал паром, подсказала ей Мэри. — И, знаете, я еще капнула в чайник немножко дегтя. По своему скромному опыту знаю: чтобы прогнать воспаление, ничего лучше дегтя нет!

— А, так вот чем здесь пахнет! — рассеянно пробормотал доктор, не сводя глаз с тонкого стана и полной груди Мэри. — Хорошо, миссис Ко-диган, хорошо… во всяком случае, вреда не будет.

Мэри склонилась над больным, и при виде ее прелестных ножек и аппетитной попки доктор окончательно потерял дар речи. Что же до герцога Уэстермира, он ворчал и пыхтел, всячески стараясь показать, что обойдется без помощи всезнающих докторов. Однако и сам он понимал, что болен, и болен серьезно. Он совсем не мог говорить и с трудом дышал, только воздушная палатка, устроенная Мэри, немного облегчала его состояние.