Дина Данович - Страсти по Анне

О! Это говорила во мне часть крови, которую я унаследовала от матушки. Маман сама молилась чрезвычайно любопытно, будто торговалась с Богом: я отстою молебен, а уж ты, Господи, будь добр, сделай мне то-то и то-то. Язычница! И я такая же!

Когда Таня ставила цветы в вазу, а я перебирала духи на туалетном столике, вошел Александр Михайлович и заявил, что мы уезжаем на дачу.

— Просто прекрасно. Надеюсь, Егорушка не знает о вашем решении?

Александр Михайлович схватился за голову.

— Вы невыносимы, Анна.

— Когда мы поедем? — перебила я его, невольно сузив глаза.

— Двух дней вам будет достаточно, чтобы собрать вещи?

— Вполне.

За окнами шел дождь. Серый, навевающий тоску и зевоту. Разумеется, поездка будет отложена на несколько дней. Александра Михайловича не было дома, впрочем, почти, как всегда, днем. Скучно. На досуге я решила подумать о своей супружеской жизни. Занятие не из приятных, особенно в дождливый день.

Великой любви между мной и Александром Михайловичем, конечно, нет. Но он интересный человек, мне нравится с ним разговаривать. Как жаль, что все его достоинства меркнут в его повседневном поведении — сером и нудном, как этот мелкий дождь за окном.

Но если он желает сделать мне приятное, я перестаю узнавать своего супруга. Он весел, умеет ухаживать, остроумен. Он помог Николке выпутаться из последней неприятной истории с дуэлью. Что за бред! Дуэль! Господа, у нас не восемнадцатый век!

Ах, Николка! Если бы это было проказой, простила бы сразу, не задумываясь! Так нет! Серьезная дуэль за честь сестры! И с кем — с ее же мужем. Слава богу, Александр Михайлович не глупый человек!

Дождь не останавливался ни на минуту. Я смотрела в окно и грустила. Мне было неприятно сидеть одной. Я думала о том, что я, в сущности, всегда одинока, все радости проходят мимо меня, гости надоели, от поклонников только головная боль. Досадно, что мы с мужем не можем позволить себе путешествие в Европу. Собственно, не в путешествии здесь дело, а в катастрофической нехватке любви. Я не просто одинока, у меня к тому же нет в сердце чувства, способного совершить чудо или сделать счастливым другого человека. Поклонники и доморощенные поэты навевали на меня скуку. Я уже не находила забавным даже то, что муж меня ревнует.

Не о путешествии в Европу я мечтала. Женщина в моем возрасте мечтает о сильной опоре, страстной любви и о ребенке. Впрочем, нормальные здоровые желания в нашем обществе вызывают саркастическую улыбку. Бог с теми, кто презрительно улыбнется на мои слова. Я мечтала о любви. В толпе, на улице, в театре я бы узнала человека, о котором мечтала, но описать словами его образ я не берусь. Да и не нужно. И кому, позвольте спросить?

Я вгляделась в зеркало. Что ж, пожалуй, я недурна собой. Тогда почему… О, мой проклятый эгоизм! Почему? Почему? Почему я не имею права спросить себя о том, почему меня никто не любит по-настоящему? И я тоже никого не люблю!

Почему мы с широко распахнутыми глазами наблюдаем за романами, которые протекают на виду у всех? Осуждаем любовников, встречающихся в гостиницах, презрительно кривим губы при упоминании о женщине, которая ради своей любви уходит от мужа. И кто осуждает! Те, кто сами просто не попались! Кто я такая, чтобы говорить о них?! Вполне посредственная женщина, которая жалуется на мужа, не замечая собственной убогости и не видя данного Богом счастья! Счастья? Только где оно? Почему оно не в душе, а только на словах? Я не знала ответа.

В комнате рано стало темно. Что за досадный день. Шум внизу… Это же Александр Михайлович пришел. Он всегда приходит вовремя.

Постучался, вошел после разрешения. Я уже знала, что он скажет что-нибудь серое, как мышь.

— Почему вы сидите без света? Пожалуйста! Но я молчала из упрямства.

— Почему не отвечаете? Вы не разговариваете со мной? Обижаетесь?

— Нет.

— Почему молчите?

«Молчу? — с досадой подумала я. — Почему? Глупый вопрос. Хочу и молчу».

— Хорошо, — терпеливо сказал он. — Господин ужин ждет только вас.

Я молча последовала за ним. За столом я смотрела, как он ел. Я же весь день бездельничала, никуда не ходила, аппетит отсутствовал.

— Что вы так на меня брезгливо смотрите, моя дорогая? — спросил Александр Михайлович.

— Ничего. — Я встала.

— Кофе?

Я не ответила.

Да, я точно знаю: во всем виновата моя кровь. Вернее, та ее часть, которую передала мне матушка. Я смеялась, когда муж упрекал меня, я могла его не слышать, когда не хотела слышать, я могла не отвечать ему. О, если бы… нет, не он — он бы не смог — а другой мужчина взял меня за подбородок, властно и спокойно заглянул мне в глаза… Мне оставалось бы лишь покориться. Александр Михайлович на подобное не способен.

Ах, кровь! Я бы согласилась кутаться в черные бесформенные одежды, закрывать лицо и быть безмолвной. Но для кого? Я не видела в жизни человека, перед которым я затрепетала бы как перед божеством, кого смогла бы назвать своим господином. Перед ним можно было бы чувствовать себя безвольной, частью его самого, готовой повиноваться при одной только его мысли. Радоваться любой мелочи, просто находясь рядом с ним.

Александр Михайлович пришел пожелать мне спокойной ночи.

— Почему вы ушли из столовой? — вдруг спросил он.

Я поморщилась. Ох уж эти почему и зачем!

— Скорее бы уехать, — ответила я, будто не слышала его вопроса.

— Отдохнем немного от дел и суеты, — согласился Александр Михайлович.

Дальше разговор не шел.

— Есть какие-нибудь новости? — спросила я, так как газет не читала.

— Ничего достойного вашего драгоценного внимания.

— Может быть, сыграем в шахматы? Он странно посмотрел на меня и сказал:

— Простите, у меня дела.

Я вздохнула. Стиснула зубы и дождалась, когда закроется за ним дверь. Топнула ногой, но злость не улетучилась. И так каждый день! Как вам это понравится? Молодая женщина будет мечтать о другом, если с ней ведут себя подобным образом!! Я решила пойти спать, но оказаться в темной комнате на широкой пустой кровати совсем одной не хотелось.

Я приказала Тане принести мне кофе и читала до рассвета.

На даче ничего не изменилось. Все та же обстановка, те же соседи. Погода установилась теплая. Рано утром меня будили птицы. Часто и подолгу мы гуляли с Александром Михайловичем по заросшему парку, беседовали. Супруг даже начал ухаживать за мною, что я с великим терпением принимала.

Знакомств мы не думали сводить, но дачный климат совершенно вытравил из дачников чувство такта, и мы в первые же дни были пойманы «местными жителями». А через неделю они считали нас своими лучшими друзьями, приходили без приглашения, пили у нас чай и занимали тайком от жен у Александра Михайловича деньги на мелкие расходы.