Дженнифер Блейк - Обольщение по-королевски

Она пошевелилась, отклонив голову назад, чтобы заглянуть ему в лицо, но кроме белого расплывчатого пятна, светящегося в темноте, ничего не увидела. Ее злость на него улетучилась без следа, оставив в душе смущение и недовольство собой. Она подняла руку и дотронулась до уголка его рта, чувствуя липкую кровь на пальцах.

— Если и будет шрам, то совсем маленький.

— Нет, душевная рана не заживет никогда, обида, нанесенная тобой растравляет душу больше, чем ненависть отца или безвременная бессмысленная гибель юного воина. И все же я предпочел бы вечно висеть на этой дыбе.

Конечно, не его вина, что в его жилах текла голубая королевская кровь и что между ними стояла непреодолимая стена долга и чести, которая становилась еще более прочной от взваленного им самим на свои плечи груза ответственности. Он всеми силами пытался взять ее под свою защиту и помочь ей там, где другой мужчина на его месте бросил бы ее, обрекая на страдания в одиночестве.

И если он явился к ней сегодня, не заботясь о последствиях, которые будет иметь его визит для ее репутации, то он не заботился и о последствиях для себя. Если же его сначала развлекла немного реакция Анджелины на вторжение в ее комнату, то веселое настроение очень быстро прошло, оставив по себе лишь след мучительной досады и неловкости.

— Хочешь я смягчу боль твоей раны? — спросила она.

— Как? Своими саднящими душу, горькими словами? Или градом новых обвинений и упреков?

— Нет, тем бальзамом, которого ты жаждешь — бальзамом любви и наслаждения.

У него перехватило дыхание. Рольф замер, не в силах пошевелиться. Наконец он произнес неестественным голосом, в котором слышалось принуждение.

— И чего мне это будет стоить?

— Того, что не поддается счету, весу и измерению.

— Дару слез? — он произносил слова мягко, испытующе.

Анджелина не замечала, что плачет.

— Говорят, что соль слез действует исцеляюще, — прошептала она.

— Твои слезы священны, — произнес он, дотронувшись кончиками пальцев до влаги, бегущей по щекам из ее глаз. А затем он коснулся влажными пальцами своего лба, сердца и плеч, осеняя себя благословляющим крестом. — Но если все это лишь символ прощанья и забвенья, я не приму твоего дара.

— Нет, нет, — возразила она, невольно расставляя ему ловушку, — ты будешь вечно жить в моих воспоминаниях, если другого нам не дано.

— Мы будем всегда вместе, клянусь тебе. Считай, что это — наша помолвка.

Он провел пальцами по нежной линии ее подбородка и припал губами к ее рту.

Вкус крови и слез, смешавшись на их языках, скрепил союз. Поцелуй становился все более страстным. Анджелина, вытянувшись, прижалась к нему своей трепещущей грудью и обхватила руками его стройную сильную шею. Из чувства облегчения рождалось постепенно чувство страсти. Оно жгло Анджелину изнутри с такой силой, что ей хотелось стать частью этого человека, а его сделать частью себя. Она погрузила ладони в золотой шелк его волос и тихий стон заклокотал у нее в горле.

Он не отнимал своих губ, его обжигающий поцелуй становился все глубже, проникновеннее, крепче. Руки Рольфа с такой силой вжимали ее тело в свое, как будто он этой сладкой болью хотел заглушить муку, тлеющую в глубине своей души. Совершенно забывшись в порыве их нарастающей страсти, они не помнили, где они находятся, и не заметили неудобства деревянных ступеней, на которых лежали. Поглощенные друг другом, они не хотели ничего знать о времени и пространстве, найдя забвение в безграничном восторге настоящего.

Рольф гладил ее узкую спину, прижимая ладонями ее мягкие бедра к низу своего живота. Его руки, приподняв подол ночной рубашки Анджелины, обнажили ее колени и начали подниматься выше, лаская прохладное нагое тело — все его выемки и соблазнительные округлости. Анджелина задохнулась от полноты своих чувственных ощущений, кровь закипела в ней. Она разжала руки, обхватившие его шею, и опустив их начала расстегивать пуговицы его мундира. Прижав руку к его груди, она медленно скользнула ладонью по рубашке принца вниз — к застежке на его брюках. Он немного отстранился от нее, чтобы снять через голову голубую ленту с поблескивающим на ней орденом, затем стащил свой мундир и подложил его под Анджелину на жесткие ступени. Быстрыми движениями он сбросил рубашку и брюки, потом, взяв обеими руками подол ее ночной рубашки, снял ее через голову Анджелины. Сразу же, как металл и магнит, они снова слились в одно целое.

Склоняв голову ей на грудь, Рольф провел теплым влажным языком по прохладной коже Анджелины, припав затем надолго к напряженным затвердевшим соскам. Анджелина пробежала кончиками пальцев по бокам Рольфа и дойдя до крепких мышц таза нырнула туда, где заканчивался треугольник жестких волос, начинавшийся на его груди, ощутив страстную мощь его мужской силы.

— Анджелина, — выдохнул он, — ангел милосердия, хозяйка моего сердца, дозволено ли мне будет войти в тебя или ты хочешь продолжить эту сладкую агонию до тех пор, пока, онемевший и ослепленный, я буду годен лишь на то, чтобы как нищий, просить подаяния у твоих ворот?

— Нет, нет, только не онемевший, потому что твой голос — половина тебя. А этой ночью ты нужен, мне весь, целиком.

Приподнявшись над ней и раздвинув ее бедра, он глубоко погрузился в нее. Анджелина задержала дыхание. Раскинув руки, она провела ими по груди принца и, обхватив его за узкую мускулистую талию, крепко обняла, как бы вжимая в себя.

Он шептал ее имя, касаясь губами ее век, снова и снова пробуя вкус ее губ. А затем, подчиняясь мощному ритму волнообразных движений, оба растворились в экстазе. Плотно прикрыв глаза, она ощущала, как в ней вибрирует наслаждение в такт его мощным толчкам. Она знала, какой восторг и удовольствие он сейчас испытывает, и трепетала, чувствуя от этого неизъяснимую радость. Она была с ним каждой клеточкой своего тела. Она отдалась ему вся, без остатка, приняв его, заключив в себя его пылкую пульсирующую страсть. Восторг ее был так ошеломляющ, что она, достигнув вершины наслаждения, громко закричала, чувствуя, что он еще крепче сжал ее в объятиях.

Крепко обнявшись, они, казалось, парили над землей. Почти теряя чувство реальности, они ощущали сладкую боль, которая, казалось, заполняла собой весь мир, не оставляя в нем места никому и ничему, кроме них двоих. Превратившись в волшебные богоподобные существа, они готовы были за несколько минут исчерпать ее будущее, заставляя его расточать прямо сейчас свои богатства, счастье и сладость, которых иным людям хватило бы на всю жизнь.

— Соединись со мной, моя любовь, — произнес он прерывающимся голосом, прижавшись губами к ее волосам, — ты мое спасение и мои небеса, это все, что позволено нам в этом мире.