Филиппа Грегори - Вайдекр

Зима понемногу сдавала свои права, и однажды утром я проснулась не то от пения малиновки, не то от треска льда на нашей речке. Я накинула теплую шаль поверх платья и вышла в сад. Повсюду уже торчали маленькие зеленые росточки, храбро проклюнувшиеся сквозь землю. И Ральфа здесь не было. Слава тебе, Господи, его здесь не было.

В той части леса, где стоял их домик, светло-зеленое облачко первых крохотных листьев окутывало каждое дерево. Лес не почернел от моего предательского прощального поцелуя, земля бесследно впитала в себя кровь Ральфа, она не затаилась для мщения, а расцвела так же как, и в другие годы.

Что бы ни произошло, оно осталось в прошлом. Все это было осенью, когда и положено умирать всему живому.

Я пошла быстрее по моей старой тропинке. Дойдя до старого амбара, я постояла там, вознося благодарность моему возлюбленному Вайдекру за то, что он возродился к новой жизни, за то, что я жива и мое тело стало сильнее и еще красивее. К обеду я возвратилась домой, напевая и впервые за эти долгие месяцы, проголодавшись.

Гарри, вернувшись с прогулки верхом, поджидал меня возле террасы. И я, глядя на его возмужавшее и окрепшее тело, осознала, что опять могу быть любимой и желанной и опять могу любить кого-то сама, что божество Вайдекра возродило меня от смертей и отчаяния к новой весне.

Я улыбнулась брату, подала ему руку, и мы вместе вошли в дом.

Доказательством моего выздоровления могло послужить то, что при неожиданном упоминании имени Ральфа я сохранила полное спокойствие. Однажды вечером мы засиделись допоздна в гостиной, читая вместе новый роман. Было поздно, и мама объявила, что хочет спать, а я попросила Гарри не прерывать чтение, и мы остались в маминой гостиной одни.

— Я думаю, нам понадобится новый гэймкипер, — испытующе произнес Гарри, следя за моей реакцией.

— Разве ты еще не нашел его? — воскликнула я, искренне удивленная. — Старый Беллингс уже никуда не годится и, если ты не возьмешь кого-нибудь помоложе в деревне, наши вольеры будут к осени пусты, а зимой ты лишишься охоты на лис, так как браконьеры перестреляют весь молодняк. А молодые олени! Если ты сейчас же не наймешь нового гэймкипера, у нас не будет ни охоты, ни мяса.

— Охота так или иначе отменяется, — напомнил он мне. — Мы ведь еще в трауре. Но ты права, мне следует подыскать нового сторожа. — Глаза Гарри светились любопытством и каким-то более глубоким волнением. — Мне очень не хватает Ральфа. Он был толковый и приветливый парень и здорово помогал мне. — Он помолчал. Догадка озарила мой мозг — я поняла, что интересует Гарри. — Я действительно любил его. По-моему, ты тоже?

Отталкивающая картина: мы с Ральфом лежим обнаженными, а затем Гарри прижимается щекой к его грязной ноге, — возникла перед моими глазами, но я продолжала молчать, не понимая, куда клонит мой брат.

— У него была очень властная, если не сказать, подавляющая натура, — продолжал Гарри, тщательно выбирая слова.

— О, Гарри! — прошептала я рыдающим голосом. — Он заставлял меня делать ужасные вещи. Я так боялась его. Он говорил, что убьет меня, если я не стану его слушаться. В тот раз он подстерег и напал на меня и, если бы ты не появился, я просто не знаю, что могло бы произойти.

— Я… я спас тебя? — спросил Гарри с надеждой.

— Он мог бы обесчестить меня и наше имя, — твердо сказала я. — Ты пришел вовремя, и я благодарю Господа за это. С того дня он стал бояться тебя и прекратил свои преследования.

Новый поворот событий чрезвычайно польстил самолюбию моего легковерного брата.

— Моя дорогая сестра, — произнес он нежно, — я так тревожился, но не осмеливался спросить… Ему не удалось совершить свой гнусный замысел? Я успел вовремя?

Мои щеки порозовели от девического смущения, и я вложила в свой ответ всю искренность и честность, на которые была способна.

— Я невинна, Гарри, — притворно застенчиво сказала я, — ты спас меня. И в том, что человек, покусившийся на мою честь, исчез навсегда, я вижу руку Господа. Моя честь в твоей власти.

Мой дорогой Гарри, на вид взрослый мужчина, иногда бывает совершенным ребенком. Как и мама, он предпочитал больше верить красивой лжи, чем горькой правде.

— Ты спас самое дорогое для меня, и я никогда не забуду, чем тебе обязана. Теперь ты глава нашей семьи и хозяин дома. Я горжусь тобой и вверяю себя твоей заботе.

Гарри обнял меня, и я прильнула к нему в целомудренном порыве. Тень желания проснулась во мне, когда я почувствовала руки мужчины, обнимающие меня. Какой-то маленький демон заставил меня изогнуться таким образом, чтобы его рука, братски обнимающая меня, коснулась моей груди.

— Горжусь тобой всем сердцем, — порывисто повторила я.

Он убрал свою руку оттуда, где она случайно оказалась.

Этой ночью мой разум сыграл со мной во сне какую-то шутку. Мне приснился Ральф, но не герой моих ночных кошмаров, а прежний Ральф нашего любовного лета. Я скользила по нашему розовому саду, не касаясь ногами дорожки. Ворота были открыты, и я тут же перенеслась на берег реки, где виднелся знакомый силуэт. Я знала, что это он, и мы слились в каком-то необыкновенном экстазе счастья. Я стонала от наслаждения, но пароксизм его разрушил мой сон и я проснулась; однако, последняя картина сна потянулась за мной, и я увидела лицо моего любовника. Это был Гарри. Но меня это нисколько не шокировало, наоборот, я счастливо улыбалась. Увидеть Гарри во сне не казалось мне странным, мы постоянно проводили время вместе, и я находила все больше удовольствия в его обществе. Мы вдвоем бродили по нашим садам, планируя новые посадки и места будущих тропинок. Затем, когда привезли саженцы деревьев и кустов, мы провели два восхитительных дня, помогая трем садовникам рассаживать их.

Иногда мы вместе уезжали к холмам. Мне еще не позволялось скакать верхом из-за траура, но я приказывала заложить старую коляску и впрячь в нее мою кобылку. Правила я сама, Гарри скакал рядом, и я думала, как приятно было бы отцу увидеть нас, так дружно опекающих землю, которую он так любил.

— Ты не устала, Беатрис? — заботливо спрашивал Гарри. И я улыбалась в ответ, и мы взбирались на самый верх, чтобы заглянуть на уже зеленеющие поля и леса или, оглянувшись назад, окинуть взглядом синий сверкающий простор моря.

Мое чувство почтительного страха перед образованностью Гарри стало таять, особенно когда я видела, как мало он знает о земле. И я начала прислушиваться к его рассказам о книгах и мыслям, важным для него. По-настоящему же оживлялась я, когда Гарри начинал говорить о земле и о том, почему владеть ею должны только избранные. Гарри, заметив это, добродушно подтрунивал надо мной, говоря:

— О, Беатрис! Тебя волнует только то, что относится к Вайдекру и его земле. Ты просто маленькая язычница!