Филиппа Грегори - Вайдекр

Селия стала немного увереннее в себе после тяжелой ночи в Париже, когда они в действительности превратились в мужа и жену. Гарри и я, сговорившись, выбрали этот вечер, и я постаралась, чтобы он стал максимально неприятным для них обоих. Это произошло после нашего выезда в оперу и ужина. В тот раз я надела низко-декольтированное платье и была хороша в нем, как молодая серебряная березка. Густо напудренные волосы выгодно оттеняли персиковый цвет моего лица. Все в отеле провожали меня глазами, когда мы с Гарри и Селией проходили к нашему столику. Селия в своем бледно-розовом платье казалась рядом со мной просто невидимой.

В тот вечер Гарри сильно напился и мог только нечленораздельным мычанием участвовать в моей остроумной беседе. Он чувствовал себя очень напряженно и норовил все время обидеть или задеть Селию. Она выглядела, как приговоренный к смертной казни, не произнеся за весь вечер ни одного слова и не съев ни кусочка за ужином. Я отослала Гарри в ее спальню, надеясь, что предстоящее событие не принесет им обоим ничего кроме боли и страдания.

Он вернулся даже быстрее, чем я ожидала. Когда он вошел в мою комнату, я увидела, что его халат запачкан кровью Селии. «Уф, дело сделано», — сказал он коротко и завалился спать. Мы уснули вместе в дружеском объятии, будто я утешала его в каком-то горе, а проснувшись утром в сером свете раннего рассвета, мы опять были любовниками.

Но что удивило меня в новой Селии — и что я оставила без комментариев, — я не услышала от нее ни слова об этой ночи страданий. Маленькая доверчивая Селия ничего мне не рассказала, храня преданность Гарри, ее неуклюжему другу, этому законному насильнику. Она ни над чем не задумывалась, ничего не подозревала. И когда она однажды нашла посте…» Гарри нетронутой — мы не успели проснуться вовремя, — она опять не произнесла ни слова, возможно думая, что Гарри уснул в кресле или даже пошел к женщине, Она была идеальной женой для нас. Думаю, что она была глубоко несчастна.

Меня заставляло молчать отношение к ней Гарри. Он так же, как и я, прекрасно видел ее безоговорочную преданность ему, мне, нашему имени. Он отдавал должное ее покорности и услужливости. Я отмечала его галантность по отношению к ней и доверие между ними.

У меня не было оружия, чтобы сражаться против этого, да и желания не возникало. Пусть Селия получает сладкую улыбку Гарри за завтраком, его отсутствующую невнимательную вежливость и почтительное целование рук. У меня же есть сам Гарри и Вайдекр. А я знала от Ральфа, и сама давно поняла, что любовь и Вайдекр — это самые главные вещи на свете. Такие же важные, как краеугольный камень, заложенный старым нормандским лучником в ограду нашего владения.

Таким образом, хоть я была уверена в Гарри, его теплое отношение к Селии удержало меня от признания в том, что я ношу его наследника. Сейчас я с треском закрыла зонтик и, ткнув им в спину кучера, велела поворачивать домой.

Наблюдая за тем, как неповоротливая пара лошадей разворачивается на пыльной дороге, направляясь обратно к отелю, я обдумывала возможность дать жизнь ребенку и вместе с тем оставить Гарри в неизвестности о том, что ребенок зачат мною от него. Мне следовало скрыть беременность, родить втайне ребенка и найти достойную женщину, которая растила бы его, пока я не заставлю Гарри признать его своим.

Я застегнула перчатки и стала разглядывать стройные ряды виноградников. Крестьяне, согнувшись, собирали в корзины спелые гроздья. Огромные, тяжелые, темные гроздья, из которых потом делают знаменитые вина. Нам подавали одно из них в тот день за обедом. В это время года его пили молодым, и вино слегка пощипывало кончик языка. Это было очень приятно, но сейчас ничто не доставляло мне удовольствие, так меня отягощала предстоящая задача. Прежде всего, Гарри мог начисто отказаться от мысли усыновить ребенка. Или же он мог сначала согласиться, а затем, охваченный угрызениями совести, отказаться признать его перед Селией. В каждой знатной семье бывали незаконно рожденные дети, но отцы очень редко признавали их своими наследниками. Селия, со своей стороны, тоже может отказаться принять ребенка и, возможно, найдет поддержку у моей матери, не говоря уж о Хаверингах. Кроме того, каждый будет интересоваться происхождением ребенка, а я совсем не доверяла умению Гарри противостоять расспросам.

Проблема введения в права незаконнорожденного ребенка казалась непреодолимой, и это разжигало во мне гнев. Перед моим сыном стоят те же препятствия, что и передо мной. Но подобно мне, он должен победить. Я должна видеть его во главе вайдекрского стола, крепко держащим власть, чего бы это мне ни стоило.

В то же самое время мне необходимо найти добрую, почтенную, честную женщину, которая приняла бы новорожденного ребенка и сумела бы подготовить его к той жизни, которую ему предстоит вести, и к тому месту, которое ему надлежит занять. Ландо остановилось, и я оторвалась от дум. Я должна найти в этой незнакомой стране, на языке которой я не понимаю ни слова, друга. Я неподвижно стояла, опершись кончиком зонта в землю у своих ног, а по ступенькам ко мне спускалась Селия, моя глупенькая, доверчивая, ласковая невестка, и решение вдруг озарило мой мозг.

— Ты чувствуешь себя получше? — нежно спросила она. Я взяла ее под руку» и мы стали подниматься.

— Мне намного лучше, — конфиденциально прошептала ей я. — Мне нужно поговорить с тобой. Я нуждаюсь в твоей помощи. Пойдем ко мне в комнату и поболтаем до обеда.

— Конечно, — ответила Селия, затрепетав. — Но что ты хочешь сказать мне? Ты знаешь, я сделаю для тебя все, что смогу, Беатрис!

Я любяще улыбнулась ей и пропустила ее вперед. Что, в конце концов, значил этот небольшой жест, дань ее превосходству, когда мне нужны были вся ее верность и безоговорочное доверие?

Как только я закрыла за нами дверь, я постаралась придать моему лицу торжественное выражение и, усадив Селию, тихо взяла ее руку в свои. Я обратила к ней грустный, любящий взор и почувствовала, как мои кошачьи глаза наполняются слезами.

— Селия, — проговорила я, — со мной произошло нечто ужасное и я не знаю, что теперь будет.

Глаза Селии расширились и краска сбежала с ее щек.

— Я погибла, Селия, — произнесла я с рыданием и спрятала лицо у нее на плече.

— Я, — едва выговорила я, не поднимая головы, — Селия, я жду ребенка.

Коротко вздохнув, Селия замерла. Я почувствовала, как каждый мускул ее тела напрягся от удивления и ужаса. Затем она приподняла мое лицо и заглянула мне в глаза.

— Беатрис, ты уверена? — переспросила она.

— Да, — я выглядела такой же подавленной, как она. — Да, я уверена. О, Селия! Что мне теперь делать?

Ее губы задрожали, и она обхватила мое лицо руками.