Джулия Гарвуд - Великолепие чести

Он даже улыбнулся ей. Девушка никак не могла понять причины такой резкой перемены в настроении барона и, подняв на него глаза, попыталась проникнуть в его мысли. Бесполезная затея! Дункан умел скрывать свои мысли и чувства, и понять, говорит он правду или лжет, было невозможно.

Нырнув под его руку, Мадлен побежала к алтарю. Барон не отставал от нее ни на шаг.

Джутовый мешок лежал на том самом месте, куда она положила его накануне. Схватив его, Мадлен повернулась к Векстону и хотела уже поблагодарить его, как вдруг заметила на его лице нескрываемое удивление. Слова замерли у нее на устах.

— Вы… вы не поверили мне? — наконец пролепетала девушка.

Дункан лишь усмехнулся в ответ, а затем пошел прочь из церкви. Мадлен поспешила за ним. Руки ее дрожали — наверное, сказывался пережитый ею во время битвы ужас. Она увидела так много крови, так много смертей! Ее желудок опять взбунтовался, и ей оставалось лишь молить Бога о том, чтобы держать себя в руках до того времени, когда барон Векстон и его воины покинут замок.

Как только она вышла из церкви, туда полетели горящие факелы. Языки пламени, точно голодные волки, принялись яростно пожирать добычу.

Мадлен оцепенело смотрела на огонь, пока не поняла, что прижимается к руке Дункана. Она испуганно отскочила в сторону.

Обернувшись, девушка увидела, что все кони стоят в наружном дворе замка. Большинство воинов барона уже сидели верхом и ждали его приказа. В самом центре двора стояло великолепное животное — огромный белый скакун, почти на голову выше остальных лошадей. Белокурый оруженосец держал коня за поводья. Норовистый скакун, несомненно, принадлежал Дункану. Самое подходящее животное для знатного, всемогущего барона…

Дункан повел девушку к коню. Чем ближе они подходили к скакуну, тем страшнее ей становилось.

Господи, кажется, барон никогда не оставит ее!

Глубоко вздохнув, девушка попыталась успокоиться, убеждая себя, что слишком взволнована, чтобы обдумать все как следует. Не может быть, чтобы барон захотел взять ее с собой. Что значила она для него?

Мадлен решилась спросить об этом прямо.

— Не хотите же вы взять меня с собой? — робко произнесла она.

Дункан приблизился к Мадлен. Взяв у нее мешок с вещами, он бросил его своему оруженосцу. Итак, Мадлен получила ответ на свой вопрос. Она недоуменно уставилась на барона, который легко вскочил в седло и протянул ей руку.

Мадлен медленно отступала назад. Господи, она ни за что не повинуется барону! Если она попробует взобраться на великана скакуна, то лишится сознания или, хуже того, закричит. Честно говоря, она предпочитала смерть такому унижению.

Скакуна Мадлен боялась куда больше, чем барона. К несчастью, у нее не было ни малейших навыков верховой езды. Правда, несколько уроков она все же получила, будучи еще совсем маленькой, — Луддон обучал ее ездить верхом, но делал это лишь для того, чтобы лишний раз показать сестре свою власть над ней. Воспоминания об этих «уроках» до сих пор преследовали девушку в кошмарных снах.

Мадлен сделала еще один шаг назад, а потом отрицательно покачала головой, отказываясь от помощи Дункана. Она приняла окончательное решение: пусть барон лучше убьет ее, чем она согласится забраться на этого огромного коня.

Не задумываясь о том, куда пойдет, Мадлен повернулась и побрела прочь. Ее сотрясала такая неистовая дрожь, что она несколько раз споткнулась. Паника все сильнее охватывала девушку, завладевая всем ее существом, и все же она упрямо шла вперед, с трудом передвигая ноги.

Она остановилась, едва не наступив на недвижимое тело одного из воинов Луддона. Лицо этого человека превратилось в кровавое месиво. Это было больше, чем Мадлен могла вынести. Оцепенело глядя на мертвое тело, девушка застыла на месте посреди поля битвы и вдруг услышала донесшийся откуда-то дикий, леденящий душу вопль. Мадлен попыталась зажать уши руками, но это не помогло. Ужасный звук не становился тише.

Мадлен закричала, и Дункан тут же пустил своего коня вперед. Подъехав к девушке, он наклонился и без труда поднял и посадил ее перед собой в седло.

Едва барон коснулся ее, Мадлен умолкла. Дункан расправил свой тяжелый плащ, укутывая им девушку. Ее щека оказалась прижатой к стальным колечкам кольчуги, и барон бережно подложил под голову Мадлен капюшон ее плаща. Векстон не задавался вопросом, почему он так ласков с этой женщиной. Просто перед его внутренним взором встала картина, когда Мадлен сидела перед ним на коленях, согревая своим теплом его почти отмороженные ноги. Это было проявлением истинной доброты. И теперь он не мог не отплатить ей той же монетой. К тому же он один был ответственен за то, что Мадлен перенесла столь тяжкое потрясение.

Барон тяжело вздохнул. Он не мог не сделать того, что сделал! Черт, сначала все шло так хорошо! План был отличный, но эта женщина смешала ему все карты…

Теперь все надо было обдумывать заново. Сама того не желая, Мадлен все усложнила своим поступком. Однако, к собственному изумлению, Векстон понял, что уже никогда не сможет отпустить от себя Мадлен.

Крепче прижав пленницу к себе, барон подал своим людям знак отправляться в дорогу. Сам он замыкал строй. Когда последний воин выехал из крепости и с бароном остались лишь его оруженосец и Джилард, Дункан на мгновение задержался, чтобы оглянуться на разрушенный замок.

Мадлен подняла голову вверх, чтобы увидеть лицо Векстона. Вероятно, он почувствовал на себе ее взгляд и, опустив глаза, встретился с ее взором.

— Что ж, око за око, Мадлен, — тихо проговорил он.

Девушка ждала, что Дункан объяснит ей, чем заслужил Луддон подобное жестокое мщение, но барон лишь пристально глядел на девушку, явно не собираясь объяснять свои действия. Мадлен поняла, что победителей не судят.

Девушка оглянулась на руины замка. Ей припомнилась одна из историй ее дядюшки, священника отца Бертона, который много рассказывал ей о Пунических войнах. Святая Церковь не одобрила бы этого, однако Бертона это не смущало, и он как мог просвещал свою подопечную.

Поле боя, открывшееся взору Мадлен, напомнило ей историю о Карфагене. Во время третьей — и последней — из войн, где сошлись две могущественные силы, победители уничтожили павший Карфаген. То, что нельзя было превратить в пепел, закопали в землю. Не осталось камня на камне. А под конец победители засыпали все поля, окружавшие древний город, солью, чтобы ничего больше не росло на этой земле…

Этой ночью история как бы повторилась во владениях Луддона.

— Delenda est Carthago [1], — прошептала Мадлен.

Дункана удивило замечание девушки: он не ожидал, что она столь образованна.

— Ты права, Мадлен, — произнес он. — Замок твоего братца, как и Карфаген, следовало разрушить.