Патриция Поттер - Черный Валет

— Гостиная. Она оказалась такой красивой и уютной. Еще вчера в это трудно было поверить.

— Я не собираюсь жить в Свинарнике, даже если это устраивает всех остальных.

— У меня не было времени заметить, как здесь грязно. Я не живу здесь подолгу.

— Да, мне говорили.

Мертвая тишина повисла в воздухе. Только Джек суетился под ногами. Ему зачем-то понадобилось залезть на диван, откуда он тут же свалился и, растянувшись по полу, жалобно заскулил.

— Джек, — покачала головой Бет.

— Джек? — лениво отозвался ее муж. — Какое неподходящее имя для такого маленького существа.

— Черный Джек, — произнесла девушка, стараясь кольнуть маркиза в самое уязвимое место. Ведь Черный Джек было почти то же самое, что и Черный Валет.

— А, так вы что же, восхищаетесь этим человеком?

— Меня всегда восхищает мужество.

— Да он просто глупец. Вот увидите, скоро его поймают и повесят.

Бет задумалась. Увы, такое действительно было возможно. Все английские солдаты гонялись сейчас за этим неуловимым призраком.

— Я бы на вашем месте сто раз подумал перед тем, как сказать что-нибудь, — серьезно заметил Рори. — Благородный титул не всегда сможет вас защитить.

— Вы думаете, меня это волнует? — вызывающе бросила маркиза.

— За себя вы, может, и не боитесь, но, по-моему, у вас есть брат…

Сердце тяжелым камнем ринулось куда-то в бездонную пропасть. Как она могла забыть о Дугале?

— Вы угрожаете ему? — взволнованно спросила Элизабет.

— Нет, я же не воюю с детьми, — спокойно произнес Форбс, отмахиваясь платком от какой-то назойливой мухи. — Мне нет дела до чужих отпрысков. Я лишь отметил то, миледи, над чем вам стоило бы поразмыслить.

Маркиз внимательно посмотрел на свою жену. Странное тепло исходило из его светло-карих глаз, проникая в самое сердце девушки, пробуждая непонятные ей чувства. Бет уже успела заметить, что глаза ее мужа способны были менять свой цвет — солнечные блики и яркая одежда могли превратить ореховый оттенок в насыщенный шоколадный или почти желтый. Сейчас глаза Рори излучали мягкий янтарный свет, и зеленые искорки время от времени вспыхивали в них отблесками изумрудного пламени. Он никогда раньше не смотрел на нее так. Во взгляде маркиза таились ум и понимание, и это придавало его лицу новое, незнакомое ей прежде выражение. Но вот он слегка повернулся, и его лицо вновь приобрело прежнее надменное выражение.

— По-моему, я заказывал портнихам много дорогих платьев, — вспомнил Форбс, равнодушно глядя на жену. — Мне, честно говоря, наплевать, но вообще-то маркизе Бремор не пристало выглядеть как кухарке.

— Я не хотела пачкать хорошую одежду, — растерялась девушка.

— Тогда вам не следует изображать из себя горничную. У нас полно слуг для этой работы.

— Ваши слуги отвыкли чем-либо заниматься, — воскликнула Элизабет.

— Думаю, они теперь поймут, что были не правы, — усмехнулся Рори. — Впрочем, я не собираюсь вмешиваться, пока вы здесь хозяйничаете, леди.

— А как насчет хозяина?

— Дела меня никогда особенно не интересовали. И я не собираюсь меняться, — небрежно бросил Форбс и, повернувшись, удалился.

Пристальный взгляд Элизабет проводил его до двери, отмечая гибкие, плавные движения. Так двигаться мог лишь человек деятельный, физически развитый, а не праздный лентяй, каким он был. Девушка попыталась заставить себя расслабиться, но, увы, струны ее души были натянуты до предела. И Форбс играл на этих струнах как ему вздумается. Его выходки всегда заставали маркизу врасплох, и она никогда не знала, что еще можно ожидать от этого человека. Иногда, в какие-то мгновения, Рори казался по-настоящему умным и благородным, тонкий юмор превращал сказанные им фразы в настоящие откровения. Но, как искры от костра, эти симпатичные черты вспыхивали и сразу же растворялись во тьме окутывающего его цинизма и холодного равнодушия.

Черный Джек лизал ей руки, выражая свою горячую щенячью преданность. По крайней мере муж не запретил Элизабет держать щенка в комнате. Черный Джек останется с ней. Это ее пес, и никто его у нее не отнимет.

Рори не собирался часто видеться с женой. Каждый раз в их отношениях появлялось что-нибудь новое, что лишь усиливало его влечение к этой женщине.

Теперь еще и этот щенок.

Маркиз уже слышал об этой истории дважды. Сначала от мальчишки, помощника конюха, который заметил, что леди не такая уж и ведьма, если спасла малыша. Потом старая повариха, вечно пребывавшая в дурном расположении духа и постоянно искавшая повод побрюзжать, пожаловалась хозяину на собак, которые якобы нагло бродят по всему замку.

— Не надо пускать их в комнаты, — не унималась ворчунья. — От них столько грязи.

— Кто бы говорил, — ухмыльнулся маркиз, оглядывая кухню в тайной надежде, что именно она станет следующей целью Элизабет.

— Разве правильно мы поступаем, позволяя этим… проклятым якобитам указывать нам, что делать, — кряхтела повариха.

— Уж чего точно не следовало позволять, так это доводить Бремор до такого плачевного состояния. И мы поступили бы правильно, если б сами убрались здесь, — резко оборвал ее маркиз. — Нравится тебе это или нет, твое дело. Но пока ты здесь, запомни, что эта женщина хозяйка замка.

Кухарка покраснела и начала теребить подол своего передника.

— Да, милорд, — отчетливо произнесла она, продолжая бубнить что-то себе под нос.

Уходя, Рори услышал имя Нейла и понял, что повариха опрометью бросится к кузену жаловаться на хозяина. Он подумал тогда, что Элизабет вряд ли суждено найти здесь уважение и понимание.

А потом он увидел ее в гостиной. Девушка вся светилась, стоя в лучах света, падавшего через только что вымытое стекло. Ее медные волосы растрепались, а нос был весь в саже. Она показалась ему в тот момент очень печальной, но при этом очаровательной. И как трогательно смотрелась она со щенком на руках. Сердце Рори на миг перестало биться, он почувствовал, как ноги сами понесли его к жене.

Разве мог он не заговорить с ней, не услышать ее нежный голос, звенящий, как тысяча серебряных колокольчиков. Ему нравились ее меткие дерзкие замечания, но больше всего привлекал ее смелый дух. Сколько в ней гордости, мужества, самоуважения. И она из древнего шотландского рода.

Когда-нибудь Рори навсегда уедет из Шотландии, чтобы не оказаться в один прекрасный день на виселице. Его ничто здесь не держит, и, уезжая, ничего не возьмет он с собой в дорогу. Ничего, кроме неподъемной ноши, которую ни с кем не может разделить, ничего, кроме ненавистной печати незаконного рождения.

Уходя из сияющей, только что убранной гостиной, маркиз чувствовал, как неспокойно у него на душе. Да, в последнее время он почти не отдыхал. Нужен был хотя бы еще один день, чтобы избавиться от этой опротивевшей ему слабости. Завтра, несмотря на боль и усталость, он вновь окажется в седле и поскачет на побережье договариваться о новом корабле для беглецов.