Мэри Патни - Лепестки на ветру

— Или, наоборот, расширился. Нам остается только приступить к работе, стараясь сделать все от нас зависящее. — Роберт еще раз пробежал глазами письмо. — Ты нарушила приказ, — заключил он. — Там сказано, что ты не имеешь права делиться полученными сведениями ни с кем из членов британской делегации, кроме как лично с Веллингтоном. А что, если «слабым звеном», по словам Стрэтмора, окажусь я?

— Чепуха. Он имел в виду кадровый состав дипломатического корпуса, никак не тебя. Ты работаешь со Стрэтмором дольше, чем я.

Роберт встал и покачал головой с шутливой укоризной.

— Вижу, все мои уроки пропали даром. Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не доверяла никому, даже мне?

— Если тебе нельзя доверять, то кому же можно? Роберт легонько чмокнул ее в щеку.

— Себе, радость моя. Я уйду первым. Надеюсь, до завтрашнего вечера мы сможем обменяться полученными сведениями? Ты не против, если я к тебе зайду?

Марго согласно кивнула, наблюдая за тем, как меняется его лицо. Вновь Роберт надевал маску эдакого простачка — мелкой дипломатической сошки. Среди дипломатов было полно молодых офицеров из знатных семей, обязанных своему назначению не особым достоинствам, а скорее семейным связям. Роберт выглядел одним из них — вполне бесполезным и слишком красивым, чтобы уметь шевелить мозгами. Впечатление было обманчивым: Роберт обладал умом острым, словно сарацинский стальной клинок, и столь же твердым и блестящим. Именно он научил Мегги анализировать факты, отбирая из потока информации лишь ту, что имела вес, научил ее заметать следы, избегая чьих-то подозрений.

И все же этот умный, проницательный человек ошибался. «Нет, — думала Мегги, возвращаясь в зал, — сейчас я уже не могу больше себе доверять». Контроль над эмоциями был потерян, и это чертовски огорчало ее.

Внизу в зале шумел бал. Все то же мельтешение разнообразных костюмов, от которого рябило в глазах; разноязыкая речь сливалась в равномерный гул, слишком монотонный, чтобы заметить отдельные реплики. Едва ли что-то или кто-то на этом балу смог бы увлечь Рейфа настолько, чтобы он предпочел праздничной суете спокойное уединение, и герцог потихоньку стал прокладывать себе путь к выходу. Зал был набит битком, и, наверное, поэтому герцог не заметил, как лицом к лицу столкнулся с Оливером Нортвудом. Рейфу пришлось взять себя в руки, чтобы не выдать своего удивления. Вот дьявол! Только его здесь недоставало!

Однако Оливер, похоже, совершенно не разделял неприязни Рейфа. С самым радостным видом он воскликнул:

— Кэндовер! Как здорово! Не думал застать тебя в Париже. Хотя тут нет ничего удивительного, сейчас весь лондонский свет сюда рванул. Уж слишком долго вынуждены были мы, англичане, сидеть взаперти у себя на острове [6].

Оливер от души рассмеялся собственному остроумию и протянул Рейфу руку, которую тот несколько неохотно пожал.

Оливер Нортвуд, полноватый блондин среднего роста, младший из сыновей лорда Нортвуда, представлял собой типичный, даже несколько карикатурный образ деревенского славного малого. В свой первый год в Лондоне без друзей, которые в то время еще доучивались в Оксфорде, Рейф вращался в тех же кругах, что и Оливер Нортвуд. Молодые люди не стали близкими друзьями, оставаясь добрыми приятелями до тех пор, пока Нортвуд не сыграл зловещую роль в расторжении помолвки Кэндовера. Рейф понимал, что винить в собственных сердечных неудачах другого мужчину неразумно, но все же сознательно избегал с ним встречи.

К несчастью, Рейф никак не мог найти повод для внезапного ухода. Ему ничего не оставалось делать, кроме как, призвав на помощь все свое терпение, продолжить начатый Оливером разговор.

— Добрый вечер, Нортвуд, — вежливо поздоровался Рейф. — Ты давно в Париже?

— С июля. Я — член британской делегации. Мой папаша решил, что мне пора приобрести кое-какой дипломатический опыт, — вздохнув, сообщил Нортвуд. — Хочет усадить меня в парламентское кресло. Знаешь это маниакальное желание стариков занять детей чем-нибудь полезным.

Увы, британская делегация была слишком мала, чтобы избежать возможности сталкиваться с этим человеком достаточно часто. Что ж, Рейфу оставалось только покориться судьбе.

— Ты здесь с женой? — поддержал он светскую беседу.

На лице Нортвуда появилась глумливая гримаса. Глаза его внезапно забегали, беспокойно шаря по залу.

— Ах, вот она где! — прошипел он. — Такая общительная особа, как Синди, едва ли упустит возможность… приобрести новых знакомых.

Проследив за взглядом Оливера, Рейф увидел в дальнем конце зала Синди Нортвуд. Она была всецело поглощена беседой со смуглым красавцем офицером. Даже отсюда, издалека, было заметно, как увлечены друг другом эти двое. Казалось, их чувству единения нисколько не мешает толпа людей вокруг.

Решив воздержаться от комментариев, Рейф перевел взгляд на Оливера. Раз уж им все равно приходится общаться, можно сделать беседу если не приятной, то полезной.

— Как идут переговоры? — полюбопытствовал Рейф.

Нортвуд пожал плечами.

— Трудно сказать, Кэстлри умело прячет козыри, а нам, обслуге, поручает разве что переписывать документы. Я думаю, здесь всех заботит больше всего одно: что делать с Наполеоном. Вначале его было решили выслать в Шотландию, но потом передумали, так как в этом случае он будет слишком близко к Европе.

— Остров Святой Елены — достаточно удаленное от цивилизации место, чтобы получить возможность затеять смуту. Однако многие все же думают, что всем было бы легче, если бы маршал Блюхер [7]захватил Наполеона в плен да и подстрелил бы его ненароком.

— Это точно, — рассмеялся Нортвуд, — но раз уж Наполеон сдался нам, англичанам, никуда не денешься, будешь изо всех сил беречь его дрянную шкуру.

— Наглость этого человека достойна восхищения, не говоря уже о коварстве, — согласился Рейф. — После того как Наполеон назвал британцев самыми сильными, самыми стойкими и благородными из его врагов, что было делать нашему принцу-регенту? Разве мог он после всех этих комплиментов отдать Наполеона на съедение волкам, даже если это зрелище изрядно повеселило бы народ Британии?

— Да уж. Вместо этого он отправил его за наш счет на остров с самым благодатным климатом в мире. Хотя, если бы Наполеон оставался на Эльбе, меня бы не было в Париже. — Нортвуд заговорщически подмигнул Рейфу. — Скажи мне как мужчина мужчине, не врут ведь насчет парижских дамочек, а?

— Я приехал только вчера, — холодно заметил Рейф, — и не успел пока составить на сей счет своего мнения.

Однако Оливер Нортвуд, похоже, не обратил никакого внимания на тон собеседника, жадно провожая глазами вошедшую в зал Мегги. Она шла, поводя плечами, в зеленом сверкающем атласе, горда неся золотистую голову. Походка, взгляд, манера двигаться — все выдавало в ней куртизанку самого высокого полета. Нортвуд моментально сделал охотничью стойку.