Мэри Патни - Розы любви

Девушка опустила глаза, осматривая свой наряд, затем попыталась представить себе, как она могла бы выглядеть в модном платье с глубоким декольте. И с сожалением поняла, что даже при наличии такого платья и решимости его надеть результат получился бы ничем не примечательный.

Причесав щеткой волосы и заколов их на затылке в тяжелый блестящий узел, Клер критически оглядела себя в зеркале. От поднимавшегося над ванной горячего пара ее темные волосы легли волнами, что придало ей менее строгий вид, чем обычно. К счастью, цвет лица у Клер был отменный, бело-розовый, как у большинства валлиек.

Ее отражение в зеркале ясно показывало, кто она есть: скромная девушка со скромными средствами. Из гордости эта девушка постаралась выглядеть как можно лучше, по все равно она была слишком обыкновенной, чтобы возбудить и графе Эбердэре неукротимую похоть. Ну и слава Богу. И все же скверно, что он затеял эту игру, цель которой — соблазнить ее. Если сердце и чресла заставят его заняться этим всерьез, она, быть может, не сумеет перед ним устоять.

Вытерев внезапно вспотевшие ладони, Клер спустилась на первый этаж, в гостиную. День был на исходе, и ей не давала покоя мысль: когда же граф потребует свой законный поцелуй. И что еще важнее: как она отреагирует, когда он ее поцелует?

Никлас уже находился в семейной гостиной и наливал себе вина из графина. Одет он был так дорого и элегантно, словно собирался отобедать с принцем-регентом. Клер на мгновение замешкалась в дверях, в полной мере оценив всю абсурдность ситуации. Что она, скромная и невзрачная Клер Морган, делает в Эбердэре?

Услышав ее шаги, граф поднял взгляд, и его рука, державшая графин, застыла в воздухе, а на лице появилось восхищенное выражение.

— Вы очаровательно выглядите, Клер.

Его голос звучал так ласково, что Клер пробрала дрожь. Он не только богат и красив, но и умеет сделать так, чтобы женщина почувствовала себя красивой и желанной. Наверное, для записного повесы это очень важный талант, ведь женщина пойдет на многое, лишь бы увидеть восторг в глазах мужчины.

— Спасибо. — Она постаралась произнести это слово таким тоном, словно выслушивать комплименты было для нес привычным делом. — Не будет с моей стороны неуместным заметить, что сами вы, милорд, представляете собою зрелище, которое могло бы вмиг вскружить голову любой впечатлительной девице?

— А вы впечатлительны? — с надеждой спросил он.

— Ни в коей мере. — Она попыталась придать своему голосу строгость, но губы ее сами собой растянулись в улыбке.

— Жаль, — он протянул руку к другому графину. — Не желаете ли выпить бокал хереса?

Клер хотела были ответить «да», но вовремя опомнилась и отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо.

— Ну, разумеется, ведь методисты не пьют ничего такого, что можно было бы назвать крепким напитком. — Он поставил графин на стол и па мгновение задумался. — Но эль-то вы пьете, не так ли?

— Конечно. Эль пьют все. Он взял со стола бутылку.

— Тогда попробуйте это немецкое вино. Оно слабее, чем многие сорта эля. — Видя, что она все еще колеблется, он добавил: — Клянусь, что от него вы не опьянеете настолько, чтобы танцевать на столе. О чем я весьма сожалею. — И он испустил нарочито горестный вздох.

Клер усмехнулась:

— Ну что ж, тогда я, пожалуй, выпью. Но вы в любом случае можете не бояться за свой стол: я не умею танцевать.

— О Господи, я и забыл. — Он откупорил бутылку и налил ей бокал вина. — Итак, вы не пьете крепких напитков и не танцуете. Что же делают методисты, когда хотят поразвлечься?

— Молятся и поют, — не задумываясь, ответила Клер.

— И только? Я вижу, что мне придется многому вас научить. — Он протянул ей бокал с вином. — Давайте выпьем за то, чтобы наше с вами общение завершилось к обоюдному удовлетворению.

— Не возражаю. — Клер подняла свой бокал. — Я выпью за то, чтобы через три месяца угольная шахта стала более безопасной, а жители Пенрита — более здоровыми, более богатыми и более счастливыми. И еще я надеюсь, что к тому времени вы духовно прозреете и сделаетесь человеком здравомыслящим и благочестивым, а я возвращусь к себе домой без урона для моей репутации и карьеры.

Никлас чокнулся с ней, его черные глаза весело блестели.

— Мое определение «обоюдного удовлетворения» кое и чем отличается от вашего.

— В чем же?

Он улыбнулся:

— Лучше бы мне не отвечать на этот вопрос. Не то вы, чего доброго, выльете остаток вина на мою голову.

Клер вдруг с удивлением осознала, что без всякого стеснения обменивается шутками с мужчиной. И не только ведет игривый, полный двусмысленностей разговор, но и — кто бы мог подумать! — наслаждается им.

Но ощущение собственной искушенности и неуязвимости мигом испарилось, когда она взглянула в лицо Никласу. Она тут же поняла, что сделала ошибку, но было уже поздно. Его пристальный, изучающий взгляд словно излучал магнетическую силу, был осязаем, как прикосновение. Клер смотрела в его черные глаза, как завороженная, не в силах оторваться. По телу ее вдруг разлился непривычный жар. Сначала у нее начали гореть губы, потом — шея, как будто он ласкал их не глазами, а кончиками пальцев.

Когда он перевел взгляд на ее груди, у нее напряглись и заныли соски. Силы небесные, если он так действует на нес, находясь на расстоянии ярда, что же произойдет, когда он наконец до нес дотронется?

Ее спас звон колокольчика, возвестивший начало обеда. Никлас повернул голову и освободил Клер из-под колдовской власти своего взгляда.

— Итак, посмотрим, на что способен здешний повар. После возвращения в Эбердэр я ни разу по-настоящему не завтракал, не обедал и не ужинал и поэтому не имею ни малейшего понятия о его кулинарных талантах. Более того, я даже не знаю, мужчина это или женщина.

— Я говорила сегодня с Уильямсом: он приказал Глэдис, одной из горничных, временно взять на себя обязанности кухарки, — ответила Клер, надеясь, что голос ее звучит спокойно — Вам не нужна мнимая любовница — вам нужна экономка, которая навела бы порядок в хозяйстве.

— А вы не могли бы стать и тем, и другим? Он снова уверенно положил руку ей на талию. Клер вздрогнула; се платье и нижняя сорочка были куда тоньше, чем тот мужской костюм, в котором она ездила в каменоломню, и из-за этого прикосновение Никласа показалось ей таким же интимным, как если бы он положил ладонь на ее обнаженное тело. Граф, конечно же, не преминул заметить ее реакцию.

— А я-то думал, что вы уже перестали меня дичиться, — тихо промурлыкал он. — Вам незачем бояться меня, Клер.

Она бросила на него сердитый взгляд.

— Если бы у меня в голове была хоть капля здравого смысла, я бы не чувствовала сейчас ничего, кроме ужаса. Вы в два раза крупнее меня, по меньшей мере вчетверо сильнее, и я нахожусь в полной вашей власти. Поскольку я по доброй воле, без принуждения, поселилась под вашей крышей, вы преспокойно можете сделать со мною все что угодно, — если, конечно, дело не дойдет до убийства, — и большинство людей скажут, что так мне и надо за мое бесстыдство.