Вайолет Уинспир - Нежный тиран

— Можешь снять жакет, здесь жарко, — предложила графиня Лаури. — А потом садись рядом, и мы поговорим. Лаури торопливо расправилась с пуговицами, затем быстро скинула жакет на руки Максиму. Девушка осталась в легкой безрукавке, неожиданно для самой себя поразившись, насколько бледна ее кожа по сравнению с его загаром. Венетта с какой-то потусторонней улыбкой подала ей высокий стакан с соком.

— Для тебя, Макс, джин с тоником. — Вдова поднесла напиток гостю, и оглянувшейся на них Лаури снова стало не по себе от его теплого, ласкового взгляда, обращенного к рыжеволосой красавице.

— Это необычный ребенок, Макс, — отметила графиня, когда венецианец расположился в шезлонге подле юной вдовы. — Она тиха, как лесной эльф. Даже сказочнее. Вы должны отдать мне это чудо в компаньонки, если потерпите неудачу, не сумев превратить ее в балерину.

— Я не собираюсь терпеть неудач, — отрезал Максим. Его брови сошлись на переносице, а сверкнувшие глаза показались Лаури дулами пистолетов из вороненой стали. — Мисс Гарнер затанцует так, как я хочу, а потом станет свободна как птица. Тогда она и будет компаньонкой — только не вашей, Зена.

— И почему же, позвольте спросить?

Лаури почувствовала на себе недоуменный взгляд графини и захотела доказать, что она не кукла, не марионетка, которую выбросят, как только Максиму ди Корте наскучит дергать за ниточки.

— У меня больная тетя в Англии, — объяснила она, смерив Максима холодным взглядом. — Она мечтала, чтобы я стала хорошей балериной, и только ради нее я отправилась в Венецию.

— Вам нравится Венеция? — спросила Венетта немного грустным, нездешним голосом.

— Она очень красива и необычна, — ответила Лаури.

— Но вы скучаете по Англии?

Да, ведь там мой дом, и с тетушкой мы всегда были очень близки. — Волна тоски по домашнему уюту неожиданно нахлынула на нее. Милая тетя Пэт в эту минуту, наверное, ставит в духовку свой фирменный пирог, а по радио передают воскресную программу. В аллеях Даунхаллоу сейчас поют кукушки, а почки на ивах у старой водяной мельницы уже начали распускаться — эта картина пронзила ее сердце невыносимой болью. Как же страшна тоска по обыденным вещам, которые Лаури так любила, и по безопасности, в которой она так нуждалась.

— Так тетя рассчитывает на твой успех? Лаури перевела взгляд на графиню:

— Видите ли, в молодости тетушка сама танцевала… — Каждый мечтает порадовать близкого человека, а? — улыбнулись живые проницательные глаза. — Таков закон судьбы, дитя мое. Все мы являемся жертвами собственных импульсов, но, прожив долгую и сложную жизнь, я знаю, что ее делает восхитительной, теплой и богатой лишь та тяга, которую мы испытываем к другим людям. Потребность любить и быть любимым. Она может причинять нам боль — очень часто так и случается, — но это и есть смысл бытия, и тот, кто пытается уберечь от нее свое сердце, на деле оказывается человеком унылым и неинтересным.

— Вы хотите сказать, графиня, что любовь — единственная вещь в мире, которой мы учимся, чтобы мужественно встречать удары судьбы?

— Именно так. — Узкая ладонь приласкала руку Лаури. — Если бы твоя тетя направила всю свою любовь лишь на то, чтобы оберегать племянницу, она бы принесла тебе больше вреда, чем добра. Я уверена, что ты талантлива — Макс не растрачивает свое драгоценное время на посредственности — и принесешь на сцену то неуловимое волшебство, которое так жаждут видеть театралы.

Лаури улыбнулась абсурдной мысли, что балетоманы жаждут видеть ее. Взгляд англичанки упал на москита, который присел на листочек возле ее ног, изящно сложив прозрачные зеленоватые крылышки. Его хищная ловкость напоминала девушке об Андрее.

— Вы, я слышала, ставите в наступающем сезоне «Жизель», Макс? — с ностальгией улыбнулась графиня. — Я всегда вспоминаю, как прекрасна была в этой роли твоя дорогая бабушка.

— «Жизель» — вещь, от которой я никогда не смогу отказаться. — Улыбка коснулась темных глаз Максима. — Да, я собираюсь показать этот балет в «Фениксе» на открытии сезона.

— С Андреей? — искоса взглянула на него Венетта, и Лаури показалось, будто в прекрасных голубых глазах мелькнула неприязненная искорка — сразу перед тем, как итальянка скрыла ее под густыми ресницами.

— Андрея — моя прима. — С деланой внимательностью Максим рассматривал бокал в своей руке. — Она перешла ко мне шесть лет назад, и за это время труппа добилась небывалых успехов. Жизель, правда, не относится к числу ее удач…

— Ты слеп, Макс? Твоя любимая женщина танцует, будто забивает гвозди.

Эти слова резким колокольчиком прозвенели на веранде, и все присутствующие уставились на Венетту, сказочно похорошевшую после вспышки гнева. В наступившей тишине она вскочила на ноги, испуганно прижав руку ко рту.

— О, Макс, как я могла сказать такое… Наверное, я схожу с ума!

— Моя дорогая…

— Нет, не старайся быть великодушным, Макс. То, что мне не хочется жить, — еще не повод вредить другим, тебе в том числе. Ты приехал во Флоренцию в те страшные дни, когда я отчаянно нуждалась в друге. Не будь тебя рядом, я могла бы…

— Венетта, не мучай себя. — Он торопливо встал и положил руку ей на плечо. У наблюдавшей за ними Лаури перехватило дыхание.

— Думаю, теперь самое время отправиться на ленч. — Графиня скинула белого кота с колен и попросила, чтобы Лаури подала ей руку. Разговаривая об окружавших их зарослях дикого винограда, они проследовали в дом, делая вид, будто ничего не произошло. Венетта и Максим шли следом, но что они говорили друг другу — расслышать было невозможно.

Ленч проходил в salotto [19], и графиня не умолкая оживленно рассуждала о балете. После восхитительного кофе она объявила, что настало время сиесты, и удалилась, обещав присоединиться к ним позже. Венетта также попросила извинить ее и выскользнула за дверь, а Максим, дочитав газету, предложил Лаури осмотреть остров.

— Вырвемся из плена условностей, — добавил он с несколько натянутой улыбкой. — Я так давно дружу с графиней, что вилла стала для меня вторым домом.

Лаури ощущала его беспокойство, когда они шли по прохладной гостиной с мозаичными полами, настенными фресками и огромными напольными вазами с живыми цветами. Спутники достигли арки, за которой начинался сад, и Лаури заинтересовалась тремя перекрещенными пиками, укрепленными над их головами.

— В дни римских завоевателей такие пики считались символом подчинения, — лукаво улыбнулся Максим, проследив за ее взглядом. — Рабыни римлян проходили под ними впереди хозяев, чтобы доказать свою покорность.

— Как интересно. — Стараясь выглядеть непринужденно, Лаури проходила под пиками перед Максимом.

— На острове сохранились древние римские руины, — заметил он, — и пещера на берегу, в которой много столетий назад проходили тайные обряды. Хочешь взглянуть на них?