Сьюзен Робинсон - Помолвка

— О чем это вы, Пруденс? — спросила Лавиния. — Джорджиана, о каком экипаже идет речь?

Пруденс и Ник заговорили одновременно; леди Августа высунулась из окна кареты и сообщила им свое личное весьма оригинальное толкование недавнего происшествия. В конце концов, благодаря стараниям Ника, пришли к выводу, что все произошло случайно.

Удовлетворившись тем, что Джорджиана не пострадала, Лавиния обратилась к Нику:

— Вы поедете с нами, мистер Росс? Джорджиана ответила прежде, чем Ник успел открыть рот.

— У мистера Росса много дел в городе, тетя Ливи.

— Да нет, я уже закончил все свои дела, — сказал он с улыбки. — Вы отправляйтесь, а я догоню вас на своей лошади.

Джорджиана всем своим видом продемонстрировала раздражение, когда он помог леди Лавинии подняться в карету. Затем пальцы его обхватили ее руку. Она вырвала руку и подобрала юбки. Поставив одну ногу на подножку, она слегка подпрыгнула, чтобы войти в карету, но недооценила высоту и приземлилась обратно на тротуар. Обе его руки ухватили ее за талию и вновь подбросили вверх. Она торопливо залезла в карету и села, сердито уставившись на него.

— Прошу прощения, миледи, — произнес он с усмешкой. — Я боялся, что вы вылетите обратно как пробка.

— Вы невоспитанный, гнусный, вульгарный…

Насмешливое вежливо-озабоченное выражение покинуло его лицо. Она посмотрела ему в глаза и неожиданно почувствовала леденящий холод.

— У нас нет больше времени для шуток, — тихо проговорил он.

Он захлопнул дверцу кареты перед ее лицом, дотронулся до шляпы пальцами, резко повернулся и отошел. Покрасневшая от злости Джорджиана продолжала осыпать его проклятиями. Карета тронулась, заставив ее откинуться на спинку сиденья. Тетя Ливи и все остальные пристально смотрели на нее.

— Право, Джорджиана, — раздраженно проговорила Пруденс, — вам следует постоянно контролировать свое поведение. Мне кажется, дочь герцога должна понимать, что ей не подобает набрасываться прилюдно на джентльмена, как жене уличного торговца. Это же элементарно.

Джорджиана устроилась поудобнее на сиденье и перестала слушать болтовню Пруденс. Ник был прав, черт бы его подрал. Кто-то пытался причинить ей вред. Эта мысль показалась ей очень странной. Она была не настолько важной персоной, чтобы представлять для кого-то угрозу. Ей начало казаться глупым то, что она поставила себя в такое опасное положение. Ник будет очень доволен, если узнает об этом. Но она не доставит ему этого удовольствия. Она предотвратит дальнейшие несчастья, потребовав от Трешфилда сегодня же вечером признаться, что он солгал. Она прижмет его к стенке сразу, как только они вернутся домой.

Если ей это не удастся, то Ник возьмет дело в свои руки. Она поняла это по его лицу. Он принял твердое решение. Все может кончиться тем, что он посадит ее в сундук и отвезет обратно в Лондон. Что будет, если он увезет ее насильно? Дочери герцога была отвратительна мысль о том, что ее скомпрометируют, что она может потерять достоинство и доброе имя. К тому времени, когда они добрались до поместья Трешфилда, у Джорджианы разболелась голова.

Несмотря на недомогание, она сразу принялась разыскивать графа. Ник ходил за ней по пятам, но графа дома не оказалось. Он уехал на свои фермы, расположенные где-то на окраине графства, и должен был вернуться только к вечеру. Ник сказал, что граф просто прячется в парке, не желая встречаться с ним. Джорджианой и тетей Ливи. Голова ее разболелась еще сильнее, оттого что Ник ходил за ней словно сторожевой пес.

Она удалилась в свою комнату, предварительно пообещав Нику, уступив его требованию, быть бдительной. Ребекка дала ей порошок от головной боли, и Джорджиана легла в постель. Она не надеялась, что ей удастся заснуть после такого ужасного дня, но как только служанка задернула все шторы и, сев подле ее кровати, начала читать ей «Сон в летнюю ночь», Джорджиана почувствовала, что ее тело отяжелело, и через мгновение она погрузилась в сон.

Проснувшись, она обнаружила, что мышцы ее одеревенели из-за утомительного бега по улице. Переодеваясь к обеду, она выбрала очень строгое черное платье из камчатной ткани, украшенное жемчугом и бриллиантами. Если она хочет нагнать страху на Трешфилда, то ей необходимо выглядеть и чувствовать себя старше, чем она есть на самом деле. Обед оказался для Джорджианы тяжелым испытанием, хотя члены семьи вели себя тихо и были подчеркнуто учтивы. Людвиг появился лишь после того, как подали рыбное блюдо. Он принес с собой древнеегипетский папирус с медицинским текстом и продолжал изучать его даже во время еды.

Августа была чем-то расстроена и постоянно постукивала своими туфлями по гладкому полу.

— Послушайте, Джон, Веллингтон разобьет французов под Саламанкой и захватит Мадрид. — Она указала вилкой на Джорджиану. — Вы должны помешать ей выдавать наши секреты Наполеону.

— Разумеется, моя дорогая, — сказал Трешфилд, не отвлекаясь от своего любимого блюда, фрикасе из кролика. Его больше никто не любил, и поэтому одновременно подали рагу из баранины.

Джорджиана вздохнула и отрезала кусок баранины. Голова ее по-прежнему была тяжелой со сна, и ее вовсе не забавляли причуды Августы. Она подняла глаза и увидела, что Ник смотрит на нее с сочувствием. Пальцы его взяли серебряную вилку. Они были такими же красивыми, как и вся рука. Ногти аккуратные и чистые, суставы пальцев маленькие, кончики узкие. Эта рука могла сжать с силой медведя и погладить с нежностью и очарованием волшебника.

— Джорджиана, я к вам обращаюсь. — Она повернула голову:

— Простите, я не расслышала.

— Я уже целых пять минут пытаюсь привлечь ваше внимание.

Она по очереди посмотрела на лица всех сидящих за столом и в конце концов ее взгляд остановился на Нике. Его довольная улыбка сказала ей, что он точно знает, что привлекло ее внимание, и что он упивается этим знанием. Она резко повернула голову туда, где сидела Пруденс, и все оставшееся время обеда старалась не смотреть в его сторону. Когда Пруденс поднялась (это был сигнал к тому, чтобы женщины вышли из-за стола), Джорджиана встала вместе с остальными, но когда они друг за другом начали выходить из столовой, она задержалась:

— Трешфилд, я хочу поговорить с вами в библиотеке.

Граф, наблюдавший за тем, как дворецкий разливает портвейн, посмотрел на нее с беспокойством.

— Немного позднее, моя дорогая.

— Сейчас, Трешфилд.

— Разговор можно отложить, моя дорогая.

— Трешфилд, у нас с вами будет серьезный и прямой разговор, касающийся, главным образом, вашего характера и вашего отношения ко мне. Мы можем поговорить об этом здесь, в присутствии слуг и джентльменов и можем поговорить в библиотеке, наедине. Выбирайте. У вас есть одна минута, чтобы принять решение.