Сьюзен Робинсон - Леди Опасность

Лайза бросилась в его объятия и заплакала. Джослин смутился, забыл об ужасной боли в голове и крепко прижал ее к себе.

— Я думала, что он убьет тебя, — сказала Лайза сквозь слезы.

— Да, он был близок к этому.

— Мы сразу же поехали в дом твоего отца, а затем в клуб Эйла. Мы рыскали по всем улицам, пока не нашли вашего извозчика. Он сказал нам, что видел вас, и мы тут же направились вслед за вами. Это отняло у нас несколько часов, но Нику все же удалось найти карету, которую вы наняли. Извозчику надоело вас ждать, и он уже направлялся назад в Вэст-Энд.

Джослин потер рукой макушку, а потом успокаивающе обнял Лайзу за спину, пока она продолжала свой рассказ.

— Я до сих пор не могу в это доверить. Все это время я искала убийцу, но теперь, когда я нашла его… Бедняжка Уильям Эдвард. — Она подняла голову и посмотрела в глаза Джослина. — Это не воскресит его. Господи Боже мой, это уже не вернет его к жизни!

Она перестала всхлипывать и положила голову на плечо мужа. Джослин еще крепче обнял ее и прижал к себе, стараясь успокоить. Вдруг он осторожно отвел голову назад к стене и закрыл глаза.

— Лайза, — сказал он, — спасибо, что спасла меня, но я очень сожалею, что не в состоянии сейчас утешить тебя как следует. У меня от боли совершенно раскалывается голова.

Он всеми силами старался сохранить ясность мысли, чтобы услышать ее ответ, но ему это давалось с трудом.

Постепенно он погружался в какое-то необъяснимое состояние полусна. Он очнулся, когда Ник поднял его, затем еще раз очнулся, когда они сажали его в карету. В следующий раз он пришел в себя, когда находился уже в своей собственной комнате.

Он лежал на боку. Открыв глаза, он увидел знакомые шторы на окнах и яркий луч солнечного света. Что-то тяжелое сковывало его ноги. Он пошевелился, поднял голову и увидел Лайзу, лежавшую у его ног на покрывале. Она все еще была одета в платье служанки. Он медленно сел на кровати, с радостью ощущая, что боль в голове уже почти прошла. Увидев фартук Лайзы и ее покрасневшие от работы руки, он нахмурился и стал пристально изучать ее взъерошенные волосы и кудрявые завитушки.

Джослин грустно вздохнул. Он понял, что уже проиграл битву за свою беспрекословную авторитарную власть в семье. В конце концов, подумал он, она спасла ему жизнь вместе с Ником. Вероятно, ему придется вести себя с ней более терпимо и с большим уважением.

Затем он вспомнил Эшера.

Он никак не мог смириться с мыслью о сосуществовании в одном человеке лучшего друга и жестокого зверя. Он как бы старался прогнать от себя сон, в котором перед ним появлялись совершенно обессмысленные глаза Эшера. Они смотрели на него, не узнавая друга, безучастно, с какой-то жестокостью рептилии, без какого-либо признака человечности. Он, вероятно, никогда не поймет, каким именно образом война может превратить человека в хищного зверя. И тем не менее это произошло. Какие невыносимые страдания, мучительные раздумья привели Эша к тому, что зверь поселился в его душе — душе в общем-то доброго человека. Зверь, который выползает наружу при первом же страхе перед смертью или перед неизбежным позором.

Пока Джослин мылся и одевался, он наконец сумел заставить себя не думать об Эшере, прекратил все попытки понять глубокую душевную болезнь друга и сосредоточился на Лайзе. Она спасла ему жизнь. Милая, упрямая Лайза, которую он почему-то вспомнил в нежной ночной рубашке с ее неистребимым запахом лимона. Теперь он начал понимать, что опасения, будто что-либо может отнять у него хотя бы частицу ее любви, были совершенно безосновательными. По крайней мере, ему так теперь показалось. Лавдэй сказал ему, что она провела рядом с ним всю ночь, не сомкнув глаз. Сейчас она спала на его постели.

Пришел полицейский. Он провел в доме несколько часов, расспрашивая Джослина об обстоятельствах смерти Эшера, и покинул дом. Потом пришел Ник, чтобы лично убедиться в состоянии здоровья Джослина.

Затем, к великому сожалению Джослина, к нему нагрянули члены семейства. Когда в комнату вошли отец, мать и сестра, он сидел на софе в своем кабинете, а рядом с ним стоял чайник с кофе. Джорджиана и мать бросились к нему плакать и обнимать, а отец немедленно потребовал полного отчета о приключениях Джослина.

Как только Джослин закончил рассказывать о своих злоключениях, в кабинет вошла Лайза — воплощение великосветской дамы в своем голубовато-зеленом платье, тонкий шелк которого величественно развевался во время ходьбы. Джослин удивленно заморгал глазами при виде такого превращения чернорабочей служанки в роскошную леди. Когда он представил ее родителям, она грациозно поклонилась и слегка улыбнулась его сестре. Они провели вместе полчаса, поддерживая бессмысленный женский разговор и стараясь избавиться от тягостной неловкости. Его мать то и дело посматривала на Лайзу, как будто ожидая, что та начнет жевать табак или громко икать.

— Ну, — сказал наконец его отец, становясь в позу судьи, — все это время у тебя были какие-то огорчительные недоразумения с Эйлом, а в то же самое время твой лучший друг был жестоким убийцей.

Голова Джослина стала слегка подергиваться.

— Уходи, отец.

— Что? — рявкнул герцог.

Джослин мгновенно вскочил с софы и закричал в лицо отцу:

— Я сказал, уходи!

Все тело Джослина дрожало от напряжения. Он всеми силами старался сдержать себя и не ударить отца. Сжав за спиной руку в кулак, он резко повернулся на каблуках и отошел к каминной доске. Он стоял спиной к гостям, но ему не нужно было поворачиваться, чтобы посмотреть на реакцию герцога. Он и так знал, что там происходит.

Наступила мертвая тишина, продолжавшаяся довольно долго. Он знал, что отец пытается овладеть своими эмоциями и сдержать себя. Он также знал, что герцог страшно не хочет в очередной раз позориться в присутствии внучки мясника. Джослин краешком глаза посмотрел на Лайзу. Она уставилась на герцога с некоторым легким чувством отвращения, как будто почувствовала запах конского навоза на чьих-то ботинках.

Затем Джослин услышал, как Джорджиана стала убеждать герцога покинуть комнату. Ноющая боль между плечами немного поутихла, но голова его все еще сильно болела, и он никак не мог избавиться от навязчивых образов Эшера и Эйла. Ему необходима было поговорить с Лайзой. Беседа е ней всегда приносила ему заметное облегчение, она каким-то необъяснимым образом умиротворяла его.

— Джослин, — его мать медленно приблизилась к нему и старалась говорить тихим голосом, поглядывая на дверь, за которой наконец исчез ее муж. — Джослин, в самом деле, ты не должен спорить со своим отцом. Он от этого становится только хуже и к тому же более подозрительным. Если бы ты только смог проявлять заботу о нем и не оскорблять его.