Синтия Райт - Огненный цветок

— Мне это не нравится! — воскликнула она. — Ты скрываешься, дорогой?

— Скрываюсь, может быть, слишком сильное слово… но не совсем неточное, — ответил Лис, сухо улыбнувшись, потом отвел Уотсона в простую конюшню, построенную им для Уотсона и лошадей Эвери. Закрыв коня в стойле, предварительно снабдив его свежей водой и едой, он взял Мэдди под руку, и они направились к дому.

— Я орудовала булавками и иголками, ожидая тебя с тех пор, как нам стало известно, что генерал Крук со своим отрядом появился на Главной улице, — говорила она. — Как скучно в этом городе быть респектабельной женщиной! У девиц легкого поведения при любом важном событии места в первом ряду, тогда как я изнываю дома, практически умирая от любопытства, потому что должна сохранять свою репутацию! Ну что за вздор!

— Насколько я помню, у тебя в июле была возможность подружиться с Гарнет Лумис, но ты не захотела терпеть ее! — Лису так приятно было подтрунивать над женой после всего случившегося сегодня, что ему хотелось, чтобы путь до дома был подлиннее. — Кстати, а где же все? Разве ты единственный член семьи, кто хочет слышать о генерале Круке?

Мэдди непринужденно помахала изысканной ручкой.

— Твоя матушка с бабушкой Сьюзен по локоть в джеме из диких слив. Я испекла нам пирог и вышла встречать тебя. — Мэдди указала на сосны, разделяющие владения. — Они все в главном доме, заполонили всю кухню. Энни заставила работать даже отца и Бенджамена. Она надела на отца передник!

Он засмеялся, представив себе это зрелище, и спросил:

— А Улыбка Солнца?

— Ну… я думаю, что она куда-нибудь ненадолго удалилась с букварем, и уверена, что она нас не услышит. Но если бы и так, она не поймет, о чем ты говоришь. — Мэдди волновалась все больше: — Перестань задавать вопросы и просвети же меня!

— Ладно. — Прислонившись к дереву. Лис рассказал ей о кампании, названной теперь «маршем города» генерала Крука. Он описал больных, деморализованных людей, выживших и пришедших в Дидвуд, и рассказал о речи генерала Крука, в которой тот обещал положить конец набегам индейцев на Черные Холмы.

— А еще что? — настаивала Мэдди. Ей хотелось знать, почему каждый раз, когда она встречается с живыми голубыми глазами мужа, тот отворачивается.

— Ты слишком настойчива. Это надоедает, — пожаловался он насмешливо-усталым тоном.

— Да, да. Продолжай же!

— Титус пошел в Большую Центральную гостиницу и пробыл там достаточно долго, чтобы побеседовать кое с кем из окружения генерала Крука. Я слышал, Круку удалось развязать бой близ Слим Батта, и мне захотелось узнать об этом правду, а не пьяные слухи, ходящие по «Бесплодным землям». — Развязывая голубой платок, Лис потер затылок и вздохнул: — Некоторые утверждают, что Безумный Конь был убит, но это не так… хотя остальные погибли в бою несколько дней назад.

Глаза Мэдди наполнились горячими слезами.

— О Лис, свободных лакота так мало. Почему они не оставят их в покое?

— Мы знали, что этим все и кончится: все они будут или загнаны в резервации, или убиты. И, разумеется, Безумный Конь только раздражает армию этими набегами на Холмы. Мы с тобой, может быть, и понимаем, почему он это делает, но этот продолжающийся бунт лишь приведет таких людей, как Крук, к новым боям.

— Расскажи, что произошло. Они медленно шли к дому.

— Насколько смог узнать Титус, — объяснил он, — самое печальное в том, что в поселке, на который напал Крук, жили индейцы, покинувшие лагерь Безумного Коня за день до этого и направлявшиеся на юг, в агентство.

— Боже правый! — остановилась Мэдди. Ужас и печаль были на ее лице. — Сколько…

— Не знаю. Титус сказал, что сожжено тридцать семь типи. По-видимому, напавшие солдаты были частью экспедиции, которую Крук послал за пополнением. Командовал ими полковник Миллз. Эти отряды почти умирали от голода, так что, выгнав индейцев лакота из поселка в горы, они решили полакомиться мясом, которое там нашли. А индейцы тем временем послали гонцов к Безумному Коню. Он пришел с парой сотен воинов и атаковал, но солдат было больше, а затем появился и Крук почти с двумя тысячами солдат, и Безумному Коню пришлось отступить. — Голос Диса звучал безжизненно. Он сжал руку Мэдди и продолжил: — Могу себе представить, что чувствовал Безумный Конь, видя, как люди Крука сжигают поселок. Единственное светлое пятно в этом сообщении, что Безумный Конь весь следующий день продолжал нападать на Крука с тыла, пока армия не заняла Холмы. Эти солдаты не могут представить, откуда у индейцев столько винтовок… — Лис выгнул бровь в горьком удовлетворении. — К сожалению, их оказалось недостаточно.

— Им известно, сколько людей лакота было убито? — тихо спросила Мэдди. Лис покачал головой:

— Убитых и раненых всегда уносят с поля боя, даже рискуя собственной жизнью. — Лис нежно погладил ее по щеке. — Говорят, Крук потерял человек двадцать… и, разумеется, его люди утверждают, что Безумный Конь потерял во много раз больше, но будем молиться, чтобы это было не так.

Открыв дверь и войдя в дом, Мэдди и Лис не заметили Улыбку Солнца. Она стояла за стволом одной из сосен между домом и крутым склоном холма, возвышающегося над Дидвудом. Чтобы ее не видели из-за ствола, она тесно прижала к себе свои юбки. Улыбка Солнца тихо рыдала по погибшим, по ее народу. Она понимала по-английски гораздо больше, чем все предполагали, а ее горе и решимость не потускнели, несмотря на вынужденное житье среди белых.

Улыбка Солнца прекрасно понимала, что эти люди, особенно ее отец, заботятся о ней, но они никогда не смогут понять ее. Горе, которое она продолжала испытывать из-за смерти мужа, было гораздо глубже, чем они представляли. Ее сердце никогда по-настоящему не успокоится, пока она не отомстит белым за народ лакота и своего мужа, сраженного жадными Синими куртками. А теперь еще некоторые из этих самых Синих курток уничтожили большую часть того, что осталось от ее маленького народа… и пришли сюда. Наконец Улыбка Солнца почувствовала, что Великий Дух не зря привел ее в это место.

В черном небе над Дидвудским ущельем сияла полная луна, проливая призрачный свет на поселение. В такие ночи животные становятся беспокойными, а людей мучают ночные кошмары.

Лис, откинув во сне стеганое одеяло, покрывавшее их с Мэдди на пушистой перине, по-прежнему держал жену за руку. Ему казалось, что он спит, но сон был неглубоким. И эта лунная, странно теплая ночь как бы снилась ему, а не была реальностью.

В части дома, служившей гостиной, раздался звук разбивавшегося стекла, с глухим стуком упавшего на плетеный коврик.

Какое-то время Лис отказывался открыть глаза, уверенный в том, что это часть бесконечного, жуткого сна, но Мэдди потрясла его за обнаженное плечо, и он тотчас сел, выпрямившись на постели, встревоженный и полностью проснувшийся.