Ханна Хауэлл - Клятва рыцаря

Элспет внимательно наблюдала за ним. Он подошел к столу, где она оставила графин с вином, и налил до краев оба бокала. Видимо, мужчина не знает, что такое скромность. Как Кормак не понимает, что женщина не может оставаться благоразумной для продолжения разговора, если он выступает перед ней в обнаженном виде? Когда он повернулся, чтобы снова подойти к постели, Элспет окинула взглядом его стройную мускулистую фигуру и, застонав, накрылась с головой покрывалом.

— Если ты хочешь продолжить разговор, сэр Кормак, или оденься, или ложись и накройся, — проворчала она.

Кормак усмехнулся и поставил ее бокал с вином на маленький столик у кровати, затем скользнул под покрывала, продолжая держать свой бокал.

— Мой вид так сильно возбуждает тебя, дорогая? В таком случае тебе надо научиться скрывать свои чувства.

— Скрывать? Посмотрим, как ты будешь скрывать свои чувства, если я начну расхаживать перед тобой голышом! — Она села в постели и взяла свой бокал.

— О, прошу тебя, ангел мой, сделай это, — предложил он дрожащим от смеха голосом. — Я очень хочу подвергнуться такому испытанию.

— Значит, мы не будем продолжать разговор? — спросила Элспет, глядя на него с некоторой досадой и делая при этом глоток вина.

— Нет, продолжим. Пока я ходил за вином, у меня возник один вопрос. Я понял, какие ошибки допустил, но я не знаю, что именно волнует тебя. Может быть, ты скажешь, что тебя интересует и задашь мне вопросы, которые мучили тебя в течение последних месяцев?

— Почему ты выбрал Изабель? — спросила Элспет напрямик, и голос ее прозвучал довольно резко при воспоминании о прежней боли. — После всего того, что было между нами, почему ты даже не колебался?

— О, мне было очень трудно принять решение, любовь моя. — Кормак обнял ее за плечи и привлек к себе. — Пока Изабель находилась в моей комнате, я был в таком замешательстве, что едва ли вспомнил бы свое имя, если бы кто-то спросил меня. Я чувствовал себя так, словно участвовал в какой-то словесной игре, снова и снова повторяя одни и те же слова. Затем, чтобы Изабель поскорее ушла, я сказал то, что, по-моему, она и хотела услышать. Я думал только о том, чтобы она ушла, потому что боялся, что ты можешь прийти и увидеть нас вместе. Кроме того, я чувствовал какую-то неестественность в ее поведении, и мне необходимо было все обдумать.

— А потом появилась я.

— Вот именно. Даже когда Изабель ушла и мы начали говорить, большинство слов мои губы произносили по старой привычке: «У Изабель тяжелая жизнь… Изабель нуждается во мне… Я дал клятву верности женщине и не могу нарушить ее». Я долго думал и понял, что был просто ослеплен ею. Она завладела мной, когда я был невинным юношей, не знавшим женщин, и удерживала в течение долгого времени, пользуясь моими полудетскими представлениями о ней.

— А я полагала, что она удерживала тебя тем, что находится между ног, — с иронией произнесла Элспет.

— Да, может быть, и так, а разве не это рождает похотливые юношеские мечты? — Кормак поставил свой бокал, увидел, что ее тоже пуст, и, отставив его в сторону, привлек Элспет к себе. — Я уже не хотел ее, Элспет, и сам не понимал, как это случилось и почему. Я намеревался увидеться с Изабель, а потом хорошенько обдумать, что изменилось в моем отношении к ней после встречи с тобой и нашего совместного путешествия. Мне требовалось время, чтобы осознать всю ту ложь, которая сопровождала слова и поступки Изабель. Впервые с тех пор, как я поклялся никогда не нарушать своего слова и показать всему миру, что не все Армстронги такие, как мои родители, я обнаружил, что у меня начала возникать мысль освободиться от клятвы, данной Изабель. Я чуть не ударил ее за то, что она оскорбила тебя, и был крайне раздражен ее требованиями. Возможно, я был очень глуп, однако чувствовал какой-то злой умысел в ее приходе ко мне.

Элспет с трудом скрыла удовлетворенную улыбку, слушая, с каким раздражением Кормак говорил о своей бывшей любовнице. Несомненно, для него оказалось большим потрясением, когда он наконец понял, кем была женщина, которую он любил и почитал в течение десяти лет. Неудивительно, что в тот момент Кормак не был способен ясно мыслить.

— Мне хотелось, чтобы ты вернулся ко мне до ее разоблачения и казни.

— Клянусь, я был готов сделать это, ангел мой, — покаянно произнес он, покрывая легкими поцелуями лицо Элспет. — Я уже понял суть отношений, сложившихся между ней и мной, чувствовал, что сам себя загнал в ловушку этой дьявольской клятвой, и уже не мог отделаться от сомнений. После твоего ухода я разозлился на Изабель за то, что она устроила такое представление, и очень жалел о разрыве с тобой. Лежа в одиночестве в постели, я думал не о ней, а о тебе и понял, что за время нашего короткого путешествия между нами возникло более чистое и нежное чувство, чем я испытывал все эти годы к Изабель. Еще до того как я присоединился к Дугласам и услышал признания этой женщины, мне уже было ясно, кто она на самом деле, но я не мог произнести этого вслух, так как это было бы равносильно признанию, что я круглый дурак и напрасно потратил на нее десять лет своей жизни.

У меня не осталось к ней никаких нежных чувств, и я не испытывал ревности, слыша, как она занимается любовью с сэром Кеннетом. Мной овладели лишь злость и отвращение, когда я услышал, как Изабель и ее любовник говорили об уже совершенных убийствах и намечали новые. Не могу описать, что я тогда почувствовал! А когда обнаружилось, что она скрывала от меня моего ребенка и пыталась использовать его для своего освобождения, ты не можешь себе представить, какие чувства возникли в моей душе.

— Кристофер — очень хороший мальчик, — сказала Элспет, положив руку на грудь Кормака и наслаждаясь теплом его тела.

— Я вижу в его лице некоторые черты Изабель, но это нисколько не трогает меня.

— А меня это немного беспокоило, — призналась Элспет. — Но ты не должен бояться, что я когда-нибудь смогу переложить на мальчика вину за преступления его матери.

Кормак обхватил ладонями ее лицо и осторожно повернул к себе.

— Я не сомневаюсь в этом. Единственное, чего я опасался, везя его к тебе, — что ты можешь увидеть в нем некое свидетельство продолжающейся связи между мной и Изабель. Ничего подобного нет. Видимо, все кончилось в тот момент, когда я впервые увидел тебя у сэра Калина.

Прости меня зато, что я был слишком упрям и слеп, чтобы понять истинные чувства, владеющие мной; за то, что боялся признаться в своей ошибке и слишком долго позволял дурачить себя. Я оттолкнул тебя ради женщины, которая недостойна даже чистить твои туфли. Ты отдала мне всю себя, Элспет, а я, как жадный ребенок, только брал, ничего не давая взамен. Ты вернула меня к жизни, — прошептал Кормак, благоговейно целуя ее.