Бертрис Смолл - Мое сердце

— Возможно, ваше величество могли бы съездить хотя бы в Тилбури и проинспектировать войска. Один ваш вид значительно ободрит их.

— Господи, Бесс! Ты абсолютно права! Мы поедем в Тилбури, благо граф Лестерский, превратившийся в старую бабу, против этого-то вряд ли будет возражать.

Лестер изящно уступил, лучше всех понимая ее беспокойство. Он писал: «Милая, дорогая королева, да не изменится Ваше предназначение, если Бог даст Вам здоровья!»

Королева отплыла вниз по Темзе к Тилбури шестого августа. Ее большая барка, украшенная бело-зелеными флагами, была до отказа забита придворными дамами, тщательно отобранными кавалерами и менестрелями, весело игравшими и певшими в попытке отвлечь мысли королевы от неотложных дел. Позади королевского судна следовали еще несколько, со слугами, конюхами и лошадьми.

В то время как Рэлей ушел на флот, Эссекс оставался при королеве. Она не перенесла бы разлуки с ним, но Роберт Деверекс, не будучи трусом, воспринял ее решение с болью и стыдом. Велвет, самая младшая в придворном синклите, предложила плыть на барке своего брата, чтобы на королевском судне было бы хоть чуть-чуть просторнее. Она пригласила с собой Бесс и Эйнджел. Бесс надела розовое платье, но все последнее время ходила бледная и выглядела измученной. Теперь Велвет еще больше уверилась в том, что ее подруга влюблена в Уолтера Рэлея, находившегося сейчас в большой опасности. Велвет не осмеливалась, однако, высказать ей свои предположения. Если Бесс молчит, значит, не хочет посвящать ее в свои тайны. Любопытство же было непростительным, особенно если принять во внимание, что именно дружеское участие Бесс облегчило Велвет вхождение во дворцовый круг.

Плавание к Тилбури носило почти праздничный характер, несмотря на серьезность положения. Все были празднично одеты, трюмы судов забиты корзинами для пикника, наполненными холодными цыплятами, пирогами с зайчатиной, свежеиспеченным хлебом, сырами, персиками, вишнями и пирожками с фруктами. К корме барки Саутвуда была привязана покачивающаяся в волнах большая плетеная корзина. Через ее прутья можно было видеть несколько глиняных бутылок с вином, охлаждавшихся в реке.

— Вы правда думаете, что испанцы завтра нападут на нас, милорд? — спросила прелестная Эйнджел у Робина. На ней было платье из небесно-голубого шелка, которое несколько полиняло и стало чуть узковато в груди, ибо воспитанницы королевы, особенно из бедных семей, не часто обновляли свой гардероб. Потерявший голову граф Линмутский ничего этого не замечал. Он видел перед собой самую чудесную девушку из всех, кого он когда-либо встречал.

— Господь не допустит этого, — ответил он. — Но вам не следует бояться, госпожа Кристман. Я защищу вас.

Эйнджел вспыхнула как роза, и Велвет с удивлением обнаружила, что ее всегда такая острая на язычок подруга вдруг стала по-девичьи скромной и не знала, что ответить.

Интересно, что это с ней случилось?

Велвет встретилась взглядом с Бесс, и та улыбнулась, поняв ее мысли.

— Вы тоже боитесь, Велвет? — спросил у нее Алекс.

— Ничуть, — быстро ответила она. — Я сама возьму в руки меч, чтобы защищать Англию, но не дам проклятым испанцам захватить ее — Браво, сестричка! — одобрил Робин. — Ты — верноподданная англичанка. Твой отец был бы горд тобой.

Сразу после полудня королевская яхта прибыла в Тилбури, где пристала к берегу рядом с блокгаузом, у которого ее уже ждали Лестер и его офицеры. Как только ножка Елизаветы ступила на землю, ударили пушки, заиграли дудки и барабаны. Ее ожидал сэр Роберт Уильяме с двумя тысячами конных рыцарей.

Одна тысяча была выслана вперед к Ардерн-Холлу, вотчине мистера Рича, где Елизавета собиралась остановиться. Другая тысяча всадников должна была сопровождать карету королевы. У королевы, оказавшейся среди любимых ею людей, заметно поднялось настроение. Хотя она и опасалась вторжения, но искренне верила, что высокий дух и храбрость ее народа одержат верх над численно превосходившими испанцами.

Ни на один момент, даже в мыслях, она не допускала возможности поражения, хотя с флота пока еще не поступило никаких донесений.

Рядом с ней в экипаже уселся граф Лестерский. Как и королева, он не очень хорошо чувствовал себя весь последний год, но собрался с силами и принял на себя командование армией. Время наложило отпечаток на Роберта Дадли, но в его искренней привязанности к королеве сомневаться не мог никто.

После смерти жены он много лет ждал, что королева выйдет за него замуж, но когда стало очевидно, что она не имеет такого намерения, он в припадке раздражения женился на ее двоюродной сестре, вдовствующей Леттис Кноллиз. Это был тайный брак, так как ни невеста, ни жених не хотели отказываться от своего положения при дворе. Королева, однако, раскрыла их тайну и страшно рассердилась. Граф и графиня были на время отлучены от двора, но Елизавете не хватало Дадли, и он вскоре был призван назад. Леттис же не повезло, и она была вынуждена дожидаться прощения несколько лет.

В начале супружество было удачным, но потом, как это часто бывает с поспешными браками, наступило охлаждение. Дадли искренне любил королеву, настолько, насколько он вообще был способен любить кого-либо. Кроме того, он любил власть и почести, которые могла даровать ему только она. В этом отношении Леттис ничуть не уступала своему супругу, но Елизавета не могла простить своей кузине, что та вышла замуж за человека, которого она сама любила больше, чем кого-либо, хотя и не вышла за него замуж. У всех Дадли был препаршивый характер, но оба, без всякого сомнения, были преданными людьми.

Бесс уехала с королевой в Ардерн-Холл, но королева, всегда потворствовавшая своей крестнице, сказала Велвет, что этим вечером та будет ей не нужна. Велвет и Эйнджел предстояло остановиться вместе с графом Линмутским и лордом Гордоном в одной из лучших гостиниц Тилбури, в «Мермейде». Робин оказался достаточно предусмотрительным и за несколько дней до их предполагаемого отъезда из Лондона послал вперед одного из своих людей, чтобы заказать две лучшие спальни и отдельную гостиную, где они могли бы питаться.

Гостиница «Мермейд» располагалась посередине зеленой лужайки на берегу реки и выглядела очень мило, сияя окнами с промытыми до блеска стеклами, окруженная кустами алых и белых роз. С одной стороны дома располагалась конюшня, с другой — прекрасный сад с клумбами ароматных ноготков и левкоев, благоухающей голубой лаванды и душистого розмарина. Разбросанные там и сям по саду небольшие зеленые деревца были подстрижены в форме ваз и птиц.

Позади гостиницы тянулись грядки небольшого огорода, на котором произрастали бобы, морковь, горох, пастернак, лук-порей и салат. Было здесь и несколько фруктовых деревьев: яблони, сливы и груши. Местный сад совсем не походил на сад в Королевском Молверне с его двумя лабиринтами, сотнями розовых кустов и редкостными лилиями, вывезенными из Америки. И тем не менее это было приятное место, где постояльцы прогуливались после прекрасного обеда.