Кэрол Финч - Однажды в лунную полночь

Люсьен прижал Микаэлу к своей широкой груди. Он хорошо понимал ее, так как сам провел долгие годы, испытывая боль и страдания. Именно поэтому он поклялся себе, что отныне будет дорожить каждым прожитым днем. Микаэла целиком перевернула прежнюю жизнь, заставив его поверить в добро и справедливость.

— Извини, — прошептала Микаэла, — просто не знаю, что это со мной в последнее время происходит. Хоть затыкай глаза чем-нибудь.

— Если верить тому, что я слышал, это еще один симптом болезни, именуемой беременностью, — добродушно усмехнулся Люсьен и погладил ее по щеке.

— И ты, как преданный муж, будешь терпеть все мои капризы и приступы дурного настроения? — сквозь слезы улыбнулась Микаэла.

— Терпеть? Ничуть ни бывало! Я намерен наслаждаться ими.

— Смотри-ка, прямо воплощение любви и сострадания. Откуда бы вдруг такая щедрость? — Микаэла с любопытством посмотрела на Люсьена.

— То есть как? А моя безумная любовь?

— Да, кстати, Вэнсу не придется сегодня с нами поужинать. Это меня особенно развеселило.

Микаэла посмотрела на Люсьена как на сумасшедшего.

— И что же в этом забавного?

— А то, что прийти он не сможет, так как угодил в тюрьму. — Люсьен расплылся в широкой улыбке.

— В тюрьму? — Микаэла вырвалась из рук Люсьена и кинулась к двери. — Мы должны… Люсьен едва успел остановить ее.

— Ничего мы не должны. Я уже заглянул в резиденцию губернатора, а потом поговорил с узником. Видишь ли, Вэнса задержали и препроводили в тюрьму английские солдаты. Естественно, я выступил в его защиту.

— Господи, да за что же? — недоуменно спросила Микаэла.

— За пособничество в краже, — пояснил Люсьен с совершенно непонятным для Микаэлы спокойствием. — Я пытался убедить всех, какой это кристально честный человек, какое у него безупречное воспитание и все такое прочее, но некий загадочный английский герцог, приехавший сюда из своего герцогства, все толкует о неких ворах и их сообщниках. У губернатора просто не оставалось иного выхода, как засадить Вэнса в камеру и держать его там до тех пор, пока этот беспокойный вельможа не уберется восвояси.

— Но это же бред! — вскинулась Микаэла. — Вэнс не воришка какой-нибудь, и всякий, кто считает, будто он способен на мошенничество, просто ненормальный.

— Или герцог, — ухмыльнулся Люсьен. Видя, что Люсьена продолжает забавлять эта дикая история, Микаэла совершенно вышла из себя:

— Да что это с тобой, Люсьен Сафер? Вэнс — твой лучший друг, и нечего превращать в цирк серьезную ситуацию. Ты что, забыл, что мы оба обязаны ему жизнью? Он боролся за нас до последнего, и теперь наша очередь выручать его. — Микаэла вдруг подозрительно посмотрела на своего весельчака мужа: — А может, ты просто задумал поквитаться с Вэнсом за те дурацкие слухи, которые о нас распускают?

— Я-то нет, а вот твой отец готов был его убить, когда до него дошла эта сплетня. Что же касается меня, то если тут и есть за что мстить, так это за все те нотации, что он читал мне после нашей свадьбы. — Люсьен едва снова не расхохотался. — Пока же мне доставляет несказанное удовольствие то, что мой лучший друг, похоже, оказался участником головокружительного приключения, связанного с дамой, странным образом появившейся у него на корабле.

Микаэла изумленно уставилась на Люсьена.

— По его словам, вскоре после того, как ты уехала в город, он столкнулся с переодетой в старуху юной леди. Она сунула ему в руки мешочек с драгоценностями и сказала, что скоро вернется, а когда Вэнс поднялся на верхнюю палубу своего же собственного корабля, его окружили солдаты и препроводили в тюрьму, где вышеупомянутый герцог учинил ему настоящий допрос.

— Значит, драгоценности были у Вэнса с собой? — У Микаэлы округлились от страха глаза.

— Нет, он запер их в каюте, а о таинственной незнакомке и словом не обмолвился ни губернатору, ни герцогу, который так и пыхтел от возмущения.

— Но почему?

Люсьен фыркнул и, наклонившись, нежно поцеловал жену.

— Ты же у нас такая умница, вот и скажи почему.

Только теперь до Микаэлы дошло, чем вся эта история так веселит ее мужа. Вэнс заинтригован случившимся точно так же, как был заинтригован Люсьен, когда столкнулся у себя на корабле с зеленоглазой незнакомкой.

— Ну что ж, надеюсь, он знает, что делает. — Микаэла вздохнула.

— Скорее, пока ни малейшего представления не имеет, — уверенно заявил Люсьен. — Поэтому и оказался за решеткой… — Он крепче прижал к себе жену. — В общем, история повторяется. В свое время я обегал целый город в поисках хитроумного зеленоглазого мышонка, из-за которого тогда чуть голову не потерял, а теперь с Вэнсом, похоже, происходит то же самое — иначе он наверняка отдал бы драгоценности и пошел своей дорогой.

Ощущение близости сильного мужского тела заставило Микаэлу учащенно задышать, в голосе у нее появилась хрипотца.

— Ты уверен, что с Вэнсом все будет в порядке? — Она погладила мужа по груди.

— В конце концов, не сомневаюсь, все как-нибудь образуется. — Теперь Люсьен тоже говорил с трудом: эта женщина неизменно действовала на него, как огонь на сухой порох. — Уверен, Вэнс заставляет себя мириться с тюремной похлебкой только потому, что надеется таким образом ускорить встречу с таинственной незнакомкой. Совершенно очевидно, что он заинтригован так же, как в свое время и я, когда некая наивная проказница утверждала, будто моя каюта — это пыточная камера, а ее хозяин — настоящий монстр.

— Ты и вообразить себе не можешь, какой же дурой я себе показалась, когда выяснилось, что все совсем не так!

— А как я мечтал изменить твое мнение о себе той ночью, войдя в комнату, где мы сейчас находимся, и увидев неуловимую красотку, за которой гонялся целую неделю!

— Ты действительно весь город обегал, стараясь отыскать меня? — Микаэла пытливо взглянула на него своими бездонными глазами.

— Каждый камешек перевернул. — Люсьен нежно потрогал мочки ее ушей. — Всюду заглянул… Кроме одного места. Но это мне, честно говоря, и в голову тогда не пришло. А ты была здесь, в моей спальне, и на тебе почти ничего не было. Ты обольщала меня, сама того совершенно не желая.

В этот миг Микаэла забыла и про приключение, случившееся с Вэнсом, и про ужин. Все, что ее сейчас занимало, — ласки, сжигавшие огнем все ее тело, и любовь к неотразимо обаятельному мужчине с глазами ясными, как летнее небо, и волосами черными и блестящими, как вороново крыло, который отныне стал для нее целым миром…

В дверь громко постучали.

— Эй, Люсьен, так вы идете на ужин? — послышался снаружи голос Адриана.

— Еще нет. — Ласки его становились все настойчивее.

— А в чем дело? Правда, нам опять подадут жареных устриц и моллюсков — я знаю, ты их терпеть не можешь, но Жан говорит, что это его любимое блюдо.