Джейн Фэйзер - Почти невинна

На верхней ступеньке она снова споткнулась, на какой-то ошеломляющий момент едва не потеряв равновесия. Ей казалось, что он дышит ей в спину, и поэтому, сделав последнее, мучительное усилие, Магдалена выпрямилась и отскочила от ступенек. Позади выросла массивная фигура в стальных латах, но она уже бежала по стене.

Повсюду поднимались облака дыма. Разбойники, стоявшие под стенами, зажгли костры при первых звуках битвы. Лучники пускали в них стрелы. Черные клубы продолжали подниматься, удушливые, плотные, лишавшие возможности видеть, что происходит внизу.

Магдалена прижалась к низкому зубцу вала. Камень доходил ей до бедер, а спиной она остро ощущала бездну. Ледяной озноб бил ее, но Магдалена зачарованно уставилась на смерть в облике кузена, надвигавшегося на нее. Глаза его казались такими же холодными и убийственно опасными, как меч, зажатый в обеих руках. Он бежал к ней, и Магдалена в последний момент отпрыгнула в сторону. Меч мощным ударом разрезал воздух. Шарль, потеряв равновесие, беспомощно пошатнулся на краю парапета, пытаясь одолеть тяжесть неуклюжих доспехов.

Но они неумолимо тянули его вниз. Перед ошеломленным взглядом Магдалены он медленно-медленно перевесился через край. Даже меч, казалось, увлекал его в облако черного дыма. Последний вопль Шарля потерялся в грохоте боя.

— Мать пресвятая Богородица, Иисусе сладчайший, — бормотала Магдалена, повторяя заклинание снова и снова, стоя неподвижно с кричавшей девочкой на руках. Немного опомнившись, она ринулась вниз с единственной мыслью: оказаться во дворе, удостовериться, что Гай и Эдмунд уцелели в этой кровавой бойне.

Сначала она ничего не могла различить, никого не могла узнать. Все всадники успели спешиться. Оруженосцы увели могучих боевых коней в сторону, где они все еще бешено раздували ноздри и били копытами, мотая головами.

Самое отчаянное сражение развернулось у кордегардии, где люди Дюрана пытались завладеть решеткой. Если задние ворота не охраняются, они с Зои могли бы избежать этого убийственного хаоса.

Но Магдалена не пошла к задним воротам. Осталась на месте, до боли в глазах пытаясь разглядеть голубой с серебром штандарт Гая.

И наконец увидела любимого, который в смертельной схватке сошелся с Бертраном. Удары мечей были такими тяжелыми, что казалось странным, почему еще оба удерживаются на ногах. Магдалене стало дурно, и она, проклиная свою слабость и борясь с волной тошноты, стояла как приросшая к месту. И не могла отвести взгляда от мужчин, высоких, умело орудующих мечами, с безжалостной свирепостью старавшихся прикончить друг друга в смертельном поединке. В какой-то момент Гай вдруг оступился и покачнулся. Бертран с торжествующим рыком замахнулся булавой, и усаженный острыми наконечниками шар со свистом полетел вниз. Магдалена вдруг услышала собственный обезумевший голос, лихорадочно выкрикивавший что-то несвязное, отдававшийся эхом в ушах. Но тут Гай как по волшебству опомнился, увернулся от страшного оружия, несущего смерть, и Бертран повалился на булыжники. Шея согнулась под неестественным углом, из горла фонтаном забила кровь. Гай, не обращая больше внимания на павшего врага, снова ринулся в битву, и Магдалена вдруг сообразила, что его мнимое падение было всего лишь притворством, предназначенным для того, чтобы захватить Бертрана врасплох.

Магдалену снова мучительно затошнило, на этот раз от облегчения, и только боязнь выронить кричащую Зои удерживала ее на ногах. Ее бросило в холодный пот. Тут раздались торжествующие крики, решетка была поднята, и в крепость хлынули люди Дюрана. Сердце Магдалены переполнилось счастьем, таким же могучим, как былой ужас, запело в тон трубе герольда, возвещающей о победе. Во двор тучей полетели стрелы: лучники на крепостных валах позабыли об осаждающих и принялись стрелять в сражавшихся на плацу, насылая на них оперенную смерть.

Не разбирающую цели оперенную смерть…

Одна из стрел нашла цель между звеньями латного воротника Эдмунда де Брессе как раз в ту минуту, когда он поднял голову. Магдалена, не веря собственным глазам, увидела, как в самый момент торжества рыцарь в черно-золотом юпоне рухнул на землю. Забыв обо всем, она помчалась сквозь смерть, дождь стрел, мимо потных, истекающих кровью, орущих мужчин туда, где лежал муж, и, по-прежнему держа ребенка, упала на колени. Пажи и оруженосцы тоже метнулись к господину и вместе сумели оттащить его в сторону, подальше от схватки.

— Нам придется вытащить стрелу, госпожа, — пробормотал оруженосец, поднимая забрало раненого. — Пусть Раймон как следует дернет, пока я держу его за плечи.

Веки Эдмунда дрогнули, глаза закатились, но он еще дышал. Магдалена принялась быстро расстегивать доспехи, но, поскольку все еще держала Зои, действовать одной рукой было затруднительно. Оруженосец стиснул плечи Эдмунда, и двенадцатилетний Раймон, ставший мужчиной в этот день в залитом кровью дворе Каркасона, стиснул древко стрелы и потянул. Наконечник выскочил, омываемый багряной струей, и Эдмунд поперхнулся криком.

— Ах нет… нет… только не он, — простонал очутившийся рядом Гай. — Скорее, нужно снять с него доспехи и вынести отсюда.

С помощью пажа и оруженосца он быстро принялся за работу, пока Магдалена прижимала палец к дыре в горле, словно надеясь заткнуть рану. Но кровь толчками выбивалась наверх и просачивалась, продолжая течь.

— Он еще жив, — снова и снова повторяла она как заклинание.

Вокруг них кипело сражение, но воины Дюрана поднимались все выше и выше на стены. А умирающий и четверо людей, провожающих его в последний путь, уже ничего не замечали.

Наконец они извлекли Эдмунда из стального кокона, и Гай сумел его поднять. Магдалене пришлось отнять палец от раны. Она с отчаянием наблюдала, как вместе с кровью из Эдмунда уходит жизнь.

Гай вынес его из крепости и зашагал по молчаливым, опустевшим улицам города. Жители покинули свои дома в самом начале схватки и растеклись по равнине, прекрасно понимая, что их ждет в случае победы разбойников.

В лагере остались только лекари, Священники и подростки, ухаживавшие за вьючными животными. Гай осторожно положил свою ношу на землю, а Магдалена устроила ребенка рядом и снова прижала палец к ране. Паж побежал за лекарем, но Гай немедленно его окликнул:

— Сначала священника, Раймон.

— Он еще жив! — опять вырвалось у Магдалены.

Глаза Эдмунда открылись, ясные, все понимающие. На минуту в них промелькнуло узнавание. Он попытался что-то сказать, но голос был так слаб, что Магдалена прижалась ухом к его губам.

— Я любил тебя…

— Знаю, — прошептала она, сжимая его руку. — И я любила тебя как могла. Прости, что этого оказалось недостаточно.