Джейн Фэйзер - Почти невинна

— Тише, милая, — пробормотала она, принимаясь раскачивать колыбель.

— Дай ее мне, Эрин.

— А, вы проснулись, госпожа. Она проголодалась. — Эрин вынула девочку из колыбели. — И обмочилась. Давайте я сначала сменю пеленку.

— Не стоит, — ответила Магдалена, протягивая руки. — Не могу вынести ее плача.

Эрин наспех завернула мокрого младенца в простыню и протянула матери. Магдалена вложила сосок в крохотный открытый ротик, потрясенно глядя на ту, которой дала жизнь. Сжатый кулачок упирался в ее набухшую грудь. Крошка тянула губками сосок, хлюпала и, нечаянно выпустив, сразу закричала. Потом снова уткнулась в источник теплого молока и успокоилась. Щечки довольно раздувались.

— Где господин? — спросила Магдалена, отрывая взгляд от завораживающего зрелища. Она помнила, что он пришел в самый последний, самый страшный час ее мук, но память сохранила только смутное ощущение решимости, словно кто-то влил в нее силы, отогнав стоявшую у изголовья смерть. — Он видел своего ребенка?

— Да, госпожа. Послать за ним? Он велел позвать его, как только вы придете в себя.

— Так и сделай, но не прежде, чем мы с девочкой снова будем свежими и благоухающими. От меня плохо пахнет, Эрин, а волосы растрепаны. И малышка насквозь мокра. Нельзя же показывать ее отцу в таком состоянии.

Эрин ткнула ногой спящую Марджери, и та со стоном повернулась на бок.

— Просыпайся, лентяйка! Госпоже нужны горячая вода и овсяная каша с пряностями. Да и ребенка надо искупать перед приходом господина!

Марджери энергично потерла глаза и, оглядев мать и ребенка, удовлетворенно кивнула, несмотря на усталость.

— Сейчас пойду на кухню. Господин не велел звонить в колокола, чтобы возвестить о благополучном рождении ребенка. Не хотел будить леди. Но теперь пусть звонят.

Она поспешила к двери, и уже через полчаса колокола всех четырех башен разнесли по всей округе радостную весть о рождении наследницы владений де Брессе. Конечно, мальчик был бы предпочтительнее, но и эта малышка поможет сохранить владения де Брессе под властью герцога Ланкастера.

Гай услышал торжественный перезвон, выходя из казарм. Он пытался провести часы, оставшиеся до свидания с Магдаленой, занимаясь обычными делами, старался вести себя так, словно жизни матери и ребенка были важны для него только как для верного слуги своего господина. И таил в душе сладостно-горькую радость, мучительное счастье отцовства, которое не мог признать открыто, а также невыразимую благодарность Богу за то, что пощадил и не отнял у него Магдалену.

Повинуясь странному порыву, он свернул в сад, где под деревьями буйно цвели колокольчики и нарциссы, нарвал охапку. Пальцы стали липкими от вытекавшего из толстых стеблей сока, неожиданно напомнившего о соках любви, с таким восторгом изливавшихся в ее лоно. Гай глубоко вдохнул терпкий весенний, круживший голову аромат. Аромат Магдалены.

Собрав букет, он вышел из сада, поднялся по внешней лестнице и направился к покоям Магдалены. Дверь была приоткрыта. Он толкнул ее. Эрин и Марджери не было. Магдалена сидела на большой кровати, все еще бледная, но улыбающаяся, и, завидев его, протянула руки.

Гай осторожно прикрыл дверь и шагнул к Магдалене.

— Тебе уже лучше, любимая?

— Несравненно. Что за чудесные цветы! Она подняла ребенка, спящего на сгибе ее руки, и протянула ему.

— Ваша дочь, господин.

Гай рассыпал цветы по одеялу. Желтые, голубые и белые мазки живописно перемешались на постели. Он взял ребенка. Магдалена тем временем сгребла цветы и зарылась носом в душистые лепестки, улыбаясь глазами, когда заметила, как смягчилось суровое лицо и пальцы, привыкшие к мечу и стали, осторожно обводят розовую щечку.

— Зои, — объявила она. — Я назову ее Зои, милорд. Дар жизни.

— Зои, — повторил он, коснувшись крохотного курносого носика. — Вряд ли это имя подходит для Плантагенетов, милая.

Лицо Магдалены словно отвердело.

— Она не обязана называться в угоду Плантагенетам! Это наше дитя, Гай, и будет носить то имя, которое мы для нее выберем. Имя для любви. Не для династии.

Гай поднял девочку повыше и, словно благословляя, поцеловал сморщенный лобик.

— Значит, Зои, — мягко сказал он. — В подтверждение жизни и любви.

Эдмунд де Брессе стоял на баке «Святой Анны» в предрассветной тишине, глядя на крепостной вал Кале, окутанный легким туманом, лежавшим на гладкой воде. Подгоняемое свежим утренним ветерком, судно вошло в гавань под знаменами Ланкастера и де Брессе. На крепостном валу приветственно реял штандарт Англии с лилиями и львом.

У Эдмунда стало легче на сердце. При виде знакомой бухты, ворот к спорной территории, за которую сражались два королевства, и к его собственным владениям он снова испытал необычайный подъем сил, которых так долго было лишено его тело. Там, в замке, жили его жена и ребенок. Ребенок, который должен был родиться несколько недель назад. Выпало ли Эдмунду счастье стать отцом мальчика? И выжило ли дитя? Последний вопрос неизменно лишал первый всякого смысла. Каким бы ни был пол младенца, он наследник де Брессе. А мать ребенка? Вынесла ли она роды? Он столько слышал об опасных последствиях неудачных родов: горячка, грудница, быстрая смерть, когда роженица истекала кровью, и медленная, когда несчастная таяла день за днем, пока не высыхала заживо.

— Пожалуйста, Господи, сохрани ее, — прошептал он, мучимый нетерпением. Ему казалось, что они расстались, едва он обнаружил мир, где главным была его любовь к Магдалене Ланкастер. Ее образ стоял перед его глазами днем, мягкое нежное тело покоилось в его объятиях по ночам. Он быстро понял, что его страсть не встречает ответа. Жена не разделяла его чувств. Нет, ничего не скажешь, относилась она к нему хорошо, и, похоже, он даже ей нравился. Безропотно согласилась выйти замуж и так же безропотно исполняла супружеский долг. Но на любовь отвечала лишь дружбой и беспрекословным подчинением. Это расстраивало Эдмунда. Но он с оптимизмом юности и уверенностью человека, который много повидал, многого добился и выходил победителем из многих схваток, твердо рассчитывал, что когда-нибудь ее сердце откроется для него. Он научит ее любви, и в его объятиях, она наконец ответит на пыл и восторг, с которыми он брал ее по ночам.

Чайки с криками кружили над проливом, проносясь над палубой в поисках отбросов. Матросы приготовились убрать четырехугольный парус: судно уже приближалось к гавани. На причале стоял смотритель порта, готовясь принять и закрепить толстые канаты, после того как корабль бросит якорь.

Эдмунд остался на палубе, с наслаждением наблюдая за суетой. Оруженосец и пажи присмотрят за сборами и погрузкой вещей. Хорошо, что они сойдут на берег утром! Значит, можно будет отправиться в Пикардию сразу же, как только все три корабля пристанут к берегу и воины займут свои места в седлах, а припасы — на повозках. Если не случится лишних проволочек, им не придется проводить в дороге более пяти ночей. Он вышлет вперед герольда с эскортом копейщиков, чтобы предупредить жену и домочадцев о своем прибытии. Маленький отряд, скачущий на резвых лошадях, доберется до замка на день раньше основной кавалькады, и утром жена встретит мужа с подобающими почестями.