Джейн Фэйзер - Тщеславие

— Не сумею. Можно снимать только в кузне, — пробурчал он в ответ. — Вот придем наверх и сшибем.

— Боже праведный! — совершенно расстроилась Октавия. — Дай хоть я их понесу. — Она наклонилась, взялась за цепи, но они оказались для нее слишком тяжелыми, и с возгласом отчаяния Октавия выпустила их из рук.

— Ничего, — пробормотал Руперт, морщась от боли — ее попытка доставила только лишние страдания. — Пришел в них сюда, смогу выйти и отсюда.

— Какое варварство!

— Да.

Внезапно сладостная волна прокатилась по телу: перед ним стояла Октавия, которой ему так недоставало все мрачные прошлые недели.. Смелая, отзывчивая, добрый товарищ. Такой он ее полюбил и в такой нуждался.

Одновременно наступило иное прозрение: Октавия не могла бы так быстро вызвать Бена и прийти к нему на помощь сама, если бы Филипп принудил ее продолжить свидание.

— Дорогая, ты настоящий ангел-хранитель, но лучше бы тебе сюда не приходить. — Сказав это, Руперт сразу же понял, что лжет. Но он не должен допустить, чтобы она подвергала опасности свое здоровье и репутацию.

— И ты полагал, что я не приду? — возмутилась Октавия, но выражения ее лица под плотной вуалью Руперт разглядеть не мог.

— Я думал, что в тебе больше здравого смысла. — Он остановился, перевел дыхание, стараясь не обращать внимания на боль в лодыжках. Сколько еще тащиться до свежего воздуха и света?

Охранник, видимо, не заметив, что они задержались, уходил вперед, и Руперт заговорил едва слышно:

— Держись от меня подальше. Нет никакой необходимости себя компрометировать. Моего настоящего имени никто не знает, и до суда оно вероятнее всего не всплывет. К этому времени вы с отцом будете отсюда далеко. Уезжай в Нортумберленд. Слухи о приговоре и казни грабителя с большой дороги туда не дойдут, да и никто ими там интересоваться не будет.

— Не говори так, — зашептала она сердито. — К тому же я вовсе не скомпрометирована — под этой вуалью меня никто не узнает. Мало ли кто пришел. К заключенным постоянно являются посетители.

— Эй вы, там! Ну-ка сюда! Или я подумаю, что вы так любите кузена, что хотите оставить его внизу! — Тюремщик поднял выше фонарь.

— Неотесанный грубиян, — пробормотала Октавия. — Обопрись на меня, Руп… то есть я хотела сказать, Ник. Клади руку на плечо.

Руперт горько улыбнулся, но не воспользовался ее предложением. Он постарался развеять черные мысли и стал думать о том, что он скажет Бену, когда его увидит. Хозяин таверны, должно быть, спятил, если взял с собой в Ньюгейт Октавию. И не только взял, но позволил спуститься в пропитанное заразой подземелье.

В конце холодного, сырого коридора показалась винтовая лестница.

— Ты сможешь забраться? — с беспокойством спросила девушка.

— Вниз же я спустился, — поморщился Руперт. На самом деле он спускался не сам. Сыщики просто столкнули его с самого верха.

Подъем оказался труднее, чем он ожидал, и когда они наконец оказались на верхней площадке, пот катил с него градом.

Но там был свет и воздух, хотя и спертый, пропитанный запахом человеческих нечистот. Однако в нем все же ощущалось движение — легкий ветерок проникал в окошки под потолком. По сторонам коридора располагались переполненные камеры, и сейчас в зарешеченные двери выглядывали отвратительные лица, Октавия смотрела под ноги, благодарная вуали за то, что та скрывала ее от косых взглядов. Им кричали, большинство заключенных ругались, и лишь немногие сочувствовали бедственному положению Руперта.

Тюремщик отворил дверь в торце коридора, и они вышли в небольшой внутренний дворик. Сейчас он был пуст — узников на ночь загнали в камеры. Руперт с наслаждением вдохнул теплый вечерний воздух. Подражая соловью, вовсю заливался дрозд, и Руперта пронзило ощущение хрупкой ценности жизни.

— Сюда. — Охранник указал в проход между двумя корпусами тюрьмы. Он вел к тюремным воротам, где на самом пороге темницы стояло маленькое здание. Руперт сразу его узнал — там ему надели кандалы.

Внутри багровым заревом мерцал кузнечный горн. При их появлении из-за мехов показался коренастый лысый человек.

— Сшиби их, Джо, — попросил охранник и плюнул в пыль.

Кузнец, не задавая никаких вопросов, просто указал на стоящую в середине помещения наковальню. Руперт поставил на нее правую ногу — тот два раза махнул молотком, и кандалы распались. То же самое проделали и с левой ногой, но на сей раз с помощью разогретых докрасна щипцов.

У стоящей в дверях Октавии замерло сердце: она ждала, что горячий металл вот-вот коснется ноги любимого. Но звенья цепи засветились красным и распались, и Лорд Ник оказался на свободе. Так же обошлись с кандалами на руках, и Руперт с наслаждением повел плечами.

— Когда повезут в Олд Бейли, придется снова надеть, — заметил тюремщик. — Но пока ты платишь приличные деньги, будешь сидеть в богатой части и ходить свободно. Конечно, до тех пор, пока тебя не переведут в камеру смертников.

Последнее было сказано с прямотой очевидного факта, но Руперт постарался тут же выкинуть эти слова из головы.

Значит, его переводят в богатую часть, где джентльмены должны расплачиваться за относительные удобства и уединение. Цена составляла три гинеи. Руперт сам платил за Джеральда Аберкорна и Дерека Гринторна. И к ним еще десять шиллингов и шесть пенсов еженедельно за койку.

Вместе с Октавией они поднялись по лестнице наверх. Там в коридор выходили двери просторных и светлых комнат. Воздух был свеж, а из-под запертых на ночь дверей раздавался звон бокалов. Тюремщик открыл одну из них.

— Сюда, Лорд Ник. Благодари друзей. У тебя будет комната на одного. — И игриво подмигнул. — Оставляю вас вдвоем. Когда леди захочет уйти, я внизу, у ворот.

— Двадцать восемь шиллингов за неделю, — мрачно проговорила Октавия, когда шаги тюремщика замерли на лестнице. — Но зато комнату ни с кем не придется делить.

Она откинула вуаль и пристально посмотрела на Руперта — золотистые глаза сияли на смертельно-бледном лице.

— Хорошо, — согласился он, оглядывая свои владения, Обычно в этой камере содержали четверых — отсюда такая высокая плата.

— Здесь есть еще прачка. Она будет стирать и ухаживать за тобой, — с той же мрачной сосредоточенностью объясняла Октавия. — Еду станешь получать с личной кухни начальника тюрьмы. Ну что, доволен?

Руперт криво усмехнулся:

— Насколько может быть доволен человек в тюрьме. Послушай, Октавия, ты не должна больше сюда приходить.

— Не говори глупостей! — возмутилась она. — Сядь-ка лучше и посиди. Я вытру тебе кровь со лба. Ужин и вино Бен заказал в таверне напротив.

Октавия усадила его на стул и осторожно разобрала слипшиеся от крови, перепутанные волосы.