Джейн Фэйзер - Безжалостное обольщение

Рядом появилась карета, в глубине которой сидел человек. Толстая плеть из воловьей кожи со страшной силой обрушилась на голову Сайласа, он споткнулся и, взвыв от боли, рухнул на колени. Упавшего матроса отделяла от Женевьевы широко открытая дверца кареты. Из экипажа метнулась рука и схватила ее за плечо. Не раздумывая ни секунды, Женевьева резко отскочила назад и захлопнула дверцу, прищемив схватившую ее руку. Непристойное ругательство донеслось из кареты. Не смея задерживаться возле Сайласа, который, тряся головой, пытался подняться на ноги, она прыгнула к двери, ведущей во внутренний двор.

Девушка вжалась в высокую каменную стену, не зная, станут ли ее преследовать. С улицы донеслись возмущенные голоса, толпа начала собираться вокруг Сайласа, и экипаж бешено рванул с места, ничуть не заботясь о безопасности пешеходов. Женевьева только теперь поняла, как она испугалась, и гордо выпрямилась. Однако руки у нее все еще дрожали. Она осторожно покинула свое убежище и вышла на улицу, где Сайлас, все еще нетвердо державшийся на ногах, озирался по сторонам. Каждая черточка его лица была тревожно напряжена.

При виде Женевьевы выражение тревоги сменилось явным облегчением, но лишь на мгновение. Взглянув на ее побелевшее лицо, он нахмурился.

— Я в полном порядке, Сайлас, — бодро заверила Женевьева. — А вот вы как? — Она притронулась к багровому рубцу, пересекшему его щеку.

— Ерунда. — Слуга моргнул и стряхнул ее руку. — Ерунда по сравнению с тем, чего я заслуживаю, — ответил он, и гримаса отвращения исказила его лицо. — Слепой дурак, я обязан был их заметить! Месье спустит с меня шкуру.

— Это вовсе не ваша вина! — запротестовала Женевьева. — Как вы могли предвидеть?

— Должен был, — мрачно сказал Сайлас. — Если бы вы не среагировали так быстро…

— Ну ладно, пойдемте домой, посмотрим вашу рану. — От ее внимания не ускользнула нотка восхищения в голосе матроса, что доставило Женевьеве явное удовольствие.

Сайлас редко выказывал одобрение, и если выказывал, то делал это с неохотой. Остаток пути до дома они проделали без приключений, но Сайлас наотрез отказался от помощи Женевьевы.

— Я должен отправиться в Елисейский дворец и доложить обо всем месье, — твердо заявил он. — А вы заприте дверь и никому не открывайте.

— Месье вернется через час или около того, Сайлас. Можно и подождать.

— Если вы так думаете, вы плохо знаете месье, — ответил матрос. — Он вздернет меня на нок-рее, если я не доложу ему обо всем немедленно.

— Ну позвольте мне хотя бы смазать вашу рану.

— Чем хуже я буду выглядеть, тем лучше для меня, мадемуазель. — В виноватых глазах матроса мелькнула смешинка.

В коридорах Елисейского дворца толпились чиновники, военные, участники празднества, просители и дипломаты. При виде матроса с серьгой в ухе и конским хвостиком на затылке, интересующегося, где найти месье Фуше и месье Делакруа, они удивленно поднимали брови. Однако в конце концов его препроводили в большую прямоугольную комнату с высокими окнами и черно-белым мраморным полом.

Увидев Сайласа, Доминик поднялся с кушетки, на которой беседовал с Фуше, и быстро пересек комнату.

— Черт возьми, что случилось, парень? — Его обычно ровный голос звучал хрипло и взволнованно. — Где Женевьева?

Сайлас сглотнул, нервно облизал губы и, ничего не приукрашивая, ничуть не пытаясь выгородить себя, рассказал о случившемся. Доминик выслушал не перебивая, выражение его лица снова стало бесстрастным.

— Тебе нужно заняться своей раной, — только и сказал он, потом повернулся к министру:

— Мы продолжим наш разговор в следующий раз, Фуше. Но вы можете быть уверены, что «Танцовщица» будет стоять у Рошфора до тех пор, пока дело императора не решится тем или иным образом. Министр Фуше кивнул и спросил:

— Как вы думаете, кто напал на мадам? Или это случайность?

— Никакой случайности, — ответил Доминик. — Думаю. что это Жан-Люк Легран, но доказательств у меня нет.

— А почему Легран проявляет подобный интерес к вашей жене? — В хитрых глазах старика сквозило любопытство.

— Это долгая история, и лучше ее не ворошить, — твердо отрезал Доминик и откланялся.

— Извините меня, месье, — тараторил Сайлас, пока они шли по коридорам, — я понимаю, что виноват. Если бы мадемуазель действовала не так быстро…

— Я тебя разорву надвое, — перебил его Доминик, сухо улыбаясь. — Как только промоешь рану, отправляйся на пристань и найди лодку, которая отвезет вас с Женевьевой в Гавр. Там вы оба сядете на корабль и вернетесь в Америку.

Сайлас выслушал приговор в стоическом молчании. Мадемуазель, нельзя отправлять в такое путешествие одну, и, раз на его долю выпало быть при ней нянькой, лучше было не возражать.

Однако Женевьева думала иначе. Как только Доминик ступил на порог, она бросилась к нему и стала объяснять, что Сайлас ни в чем не виноват. Объект ее защиты, пробормотав нечто невразумительное, тут же исчез. Притянув девушку к себе, Доминик не удержался от смеха. Крепость объятия, однако, была единственным свидетельством его сочувствия.

— Не такой уж я людоед, фея. Я и пальцем не тронул парня!

— Но ты внушаешь людям дьявольский страх, — с шутливой укоризной сказала Женевьева. — Я прекрасно понимаю, что Сайлас сейчас чувствует.

Глаза Доминика стали серьезными, он отпустил ее и прошел в гостиную.

— Я должен сделать так, чтобы подобное не повторилось.

— Впредь мы будем вдвойне осторожны, — пообещала Женевьева, усаживаясь на подлокотник кресла. — Но я уверена, что больше они на это не пойдут.

Доминик почувствовал приближение ссоры и собрал всю свою выдержку:

— Я не готов рисковать, Женевьева, поэтому отправляю тебя обратно в Америку.

Кровь отхлынула от ее лица, блеск желто-карих глаз померк.

— Не поняла.

— Сейчас Сайлас отправится на пристань и договорится о том, чтобы вас обоих доставили в Гавр. Там вы сядете на корабль.

— А ты как же? — «Не может быть, чтобы он говорил все это всерьез. Скорее всего я что-то не правильно поняла».

— У меня здесь дела, обязательства, которыми я не имею права пренебречь.

Женевьева не могла поверить в реальность того, что Доминик сказал. Невероятных трудов стоило ей заставить себя говорить спокойно и рассудительно:

— Если мне нужно куда-то ехать, почему я не могу проделать этот путь на борту «Танцовщицы»?

— «Танцовщица» должна стоять в Рошфоре на случай, если срочно понадобится Наполеону. Это часть обязательств. Которые я на себя принял, — сказал Доминик так же спокойно, как Женевьева; ему, однако, не нужно было притворяться, поскольку ничего страшного в этом он не находил. — Если ты подвергаешься риску нападения, то твое присутствие на «Танцовщице» делает уязвимой и ее. Я этого допустить не могу. До тех пор, пока ты остаешься во Франции, ты — в опасности, а я не могу сейчас тратить время и отвлекать людей на то, чтобы охранять тебя.