Барбара Смит - Одна безумная ночь

Мистер Раунтри не знал ее печальной истории. Шарлотта не нашла в себе сил поведать ему об этом.

Ее охватило чувство раскаяния, но она напомнила себе, что с лихвой расплатилась за прошлые грехи. Сосланная в Йорк, она жила тихо и скромно, всецело посвящая себя благотворительности. А теперь она мечтала лишь об одном: ей хотелось семейного уюта, хотелось выйти замуж и завести детей.

Она должна верить мистеру Раунтри. Она не позволит Брэнду разрушить ее планы на будущее. Брэнд всегда был таким – высмеивал ее романтические мечты и позволял себе... всякие высказывания.

Что-то теплое и мокрое уткнулось в ее локоть. Оказалось, что Фэнси встала на задние лапы и, положив передние на диван, пыталась заглянуть ей в лицо – очевидно, долгое молчание хозяйки очень беспокоило малышку.

Шарлотта взяла собачонку на руки и прижалась щекой к ее мягкой шубке.

– Я ненавижу его, Фэнси. Я очень рада, что ты его укусила. Он это заслужил.

Но ненавидела она не его, а сомнение. Сомнение, которое посеял Брэнд в ее душе. Сомнение, лишившее ее покоя.

– Уж не графа ли вы ненавидите? – раздался веселый голос.

Шарлотта подняла голову и увидела свою горничную, стоявшую в дверном проеме гардеробной. Пухленькая шестнадцатилетняя Нэн с широким веснушчатым лицом и густыми ярко-рыжими волосами, упрятанными под белый чепец, казалась символом изобилия. Лиф ее платья, едва вмещавший пышную грудь, трещал по швам, сводя на нет скромнейший покрой.

Шарлотта выпрямилась и пробормотала:

– Прости, я не знала, что ты здесь.

– Ты ведь имела в виду этого ужасного графа?

– Не ты, а вы, – поправила горничную Шарлотта. – К тому же так нельзя говорить о хозяине дома. – «Даже если он это заслуживает», – добавила она мысленно.

– Он больше похож на хозяина преисподней, – заявила Нэн. – А ты... а вы уже с ним встречались?

– Да. – Необходимости в более пространном ответе не было. Нэн и без того проявляла чрезмерное любопытство. – Так кто же распространяет такие слухи о лорде Фейвершеме?

Не спрашивая разрешения, Нэн взяла табурет и села рядом с хозяйкой.

– Об этом болтают все слуги, миледи. На кухне говорят, что в Лондоне не осталось дамы, с которой бы он не переспал. Правда, служанки его не интересуют. Какая жалость! Я бы с радостью позволила ему сунуть его...

– Нэн, это уже слишком! – Шарлотту с головы до пят залил пунцовый румянец. Она не знала, на кого сердиться – то ли на горничную, то ли на Брэнда. – Ты не должна слушать эти непристойные сплетни.

– Почему? – искренне удивилась Нэн. – Это ведь правда, а ты всегда требуешь, чтобы я была честной.

– Быть честной – значит не лгать и не воровать. А распространять сплетни – это совсем другое, пусть даже в этих сплетнях есть доля истины.

Нэн уже открыла рот, собираясь возразить, но Шарлотта предостерегающе подняла руку. В воспитании девушки было много пробелов, но в первую очередь следовало научить ее сдержанности.

– И вот что, Нэн... Если будешь проявлять чрезмерное любопытство, другие слуги будут ждать и от тебя откровений. А ты знаешь, как важно не распространяться о своем прошлом.

– Да, мисс, но...

– Не болтай лишнего, веди себя скромно – и заслужишь доброе имя. В противном случае я не смогу держать тебя в услужении. – Шарлотта опустила Фэнси на пол. – Идем, поможешь мне снять платье.

Нэн кивнула и последовала за хозяйкой в гардеробную. Отведенные Шарлотте комнаты с желтыми шторами на окнах и изящными французскими стульями казались необыкновенно роскошными по сравнению с ее скромным домиком в Йоркшире.

– Как долго мы пробудем в Лондоне? – спросила девушка. – Будет ли милорд устраивать балы для герцогов и герцогинь?

– Мы пробудем здесь до тех пор, пока у бабушки не заживет сломанная рука, – ответила Шарлотта. – А что касается балов, то я, откровенно говоря, не представляю, как наш хозяин проводит время.

– Какое приключение! – воскликнула Нэн, расстегивая проворными пальцами застежку на платье Шарлотты. – Из экипажа, когда мы ехали, я видела столько красивых домов! Но самый красивый – у лорда Фейвершема.

Шарлотта поморщилась:

– Тебе не следует говорить об этом, Нэн.

– Но мне радостно на все это смотреть. В выходной день я непременно пойду искать дороги, вымощенные золотом. Дик клялся могилой матери, что здесь есть такие.

– Дик выдумывает. – Шарлотта принялась снимать платье и нижние юбки. – К тому же ты знаешь, что не должна упоминать его имя.

– Но... – Нэн погрустнела. – Но я порой очень по нему скучаю. Он такой красивый.

Дик был лжецом, вором и мошенником, и Шарлотта очень боялась, что Нэн может снова попасть под его влияние.

– Внешность – не самое главное. Главное – что человеку можно доверять и чтобы он был морально устойчивым и преданным. Никогда не забывай об этом.

Произнося эти «правильные» слова, Шарлотта чувствовала себя лицемеркой. Даже по прошествии стольких лет она все еще испытывала пагубное влечение к Брэнду Виллерзу, являвшемуся полной противоположностью ее представлениям об идеальном мужчине.

Одеваясь ко сну, она говорила служанке о планах на ближайшие несколько дней, но при этом думала о Брэнде. И ей очень хотелось, чтобы он ее поцеловал. Чтобы снова поцеловал.

«...Есть и другие мужчины, и многие из них будут ухаживать за такой красивой женщиной, как ты», – кажется так он сказал.

Глупая девчонка, вот кто она такая! Только наивные дурочки прислушиваются к комплиментам пустых распутников и ловеласов. А умудренные опытом женщины отдают предпочтение респектабельным джентльменам – таким, как мистер Гарольд Раунтри.

Разумеется, он далеко не красавец, но он необыкновенно доброжелательный и надежный. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности и была уверена в будущем. Да, с ним она ощущала твердую почву под ногами.

Конечно же, такой человек не мог совершить убийство! Не мог!

И все же слова Брэнда заставили ее задуматься... Она решила, что узнает правду во что бы то ни стало.

–Это я виноват, что миледи пострадала, – сказал Брэнду Баттерфилд.

Серый утренний свет сочился в окно маленькой комнатки над конюшнями. На узкой кровати сидел возница, рослый мужчина средних лет. Его голова была забинтована; повязка почти полностью скрывала черные с проседью волосы. Испытывая смущение и стыд, Баттерфилд старательно избегал взгляда хозяина.

– Я знаю, что вы меня не оставите на службе, но умоляю не выгонять, пока у меня не перестанет кружиться в голове.

Граф уселся на грубо сколоченный табурет и проговорил:

– Я не собираюсь выгонять тебя. Я пришел сюда для того, чтобы выяснить, как все произошло.

– Боюсь, что не смогу вам помочь, милорд. Я толком ничего не помню. Шел снег, я правил лошадьми, а потом вдруг... все померкло.