Патриция Кемден - Золотой плен

И наткнулась в зеркале на взгляд Бекета, глядящего на нее от двери.

Она задушила в горле крик. Он стоял точно воплощение темной, яростной, необузданной силы. Сделал шаг, другой, неумолимо надвигаясь на нее и пронзая своим полночным взором.

Она вскочила, попятилась.

– Бекет! – Она сжала обеими руками горло. – Бекет, что тебе...

Он молчал и подходил все ближе. На ходу отстегнул шпагу, и та слабо звякнула о мраморный пол. Потом стащил сюртук, потянул за полы камзола, отрывая пуговицы.

– Бекет... – Отступая, она уперлась в стену, – прости меня, я понятия не имела, что там солдаты. Пожалуйста, не думай... Я должна была уехать с Лиз, потому что Петер...

Бекет зажал ей рот ладонью.

– Довольно лжи, мадам, – зловеще прошептал он и сдавил ее в стену. – Игры окончены.

Руки пробежались по женственным изгибам тела; он почувствовал ее тепло и дыхание ее страха.

– Где он? Где дьявол, которого вы ждете?

Она замотала головой, крича что-то ему в ладонь и отчаянно извиваясь под напором его тела. Рубашка перекрутилась и облепила груди, сделав ее еще более соблазнительной, чем когда она сидела у столика и расчесывала волосы. Нога в чулке отпихивала его, и он живо представил, как недавно эта же нога обвивалась вокруг его бедер. А ее бедра так же судорожно пытались освободиться, как прежде рвались навстречу его страсти.

Весь гнев расплавился в горниле желания. Со стоном он заменил руку у рта Катье губами, заглотнув ее вопль. Он возьмет все, что может взять, вновь насытится ощущениями, которые они делили на мельнице. Он все настойчивее ласкал ее язык своим в порыве утолить зверский голод.

Он пригвоздил ее к стене, заставляя почувствовать жар и твердость своей восставшей плоти. Яростно сжимал ее грудь, притягивал к себе ее бедра, зарывался губами в волосы. Нет , этого мало. Еще ближе. Тело жаждало ее и уже не подчинялось ни воле, ни разуму.

Катье ощутила себя восковой куклой. Она видела в его глазах жадную похоть, неотделимую от ненависти. Его руки ласкали ее, но не так, как прежде. Теперь им хочется взять и не дать ничего взамен. Каждое его движение – это насмешка над их огненной страстью там, на мельнице.

Она раздирала его рубаху, била по рукам, но они были тверды, неумолимы. Отталкивала его, но с тем же успехом она могла бы отталкивать каменную стену замка. Схватила за волосы, и лента, стягивающая их, осталась у нее в руках. Снова вцепилась в темную гриву и дернула изо всех сил.

Голова его откинулась, он взревел от боли. Катье метнулась в сторону.

– Я не твоя наложница, Бекет Торн!

– А чья? – вновь накинулся он на нее. – Или ты, как сестра, готова спать с любым?

– А у тебя сколько «сильфид»? – Она отбежала, подобрала с пола сюртук, бросила ему в лицо (он поймал его и отшвырнул в сторону). – Одна в Германии, одна во Франции, да? А сколько англичанок тоскуют по твоим дешевым милостям? – Она запустила в него камзолом, который постигла та же участь. – Наверняка и в Италии есть. А во Фландрии не будет! – Ее пальцы нащупали эфес шпаги и вытащили ее из ножен. Острие описало в воздухе дугу и нацелилось ему в грудь, обнажившуюся под разорванной рубахой. Ножны и перевязь полетели на пол. – Слышишь, Торн? Не будет у тебя наложницы во Фландрии!

Взгляд Бекета сузился, сосредоточившись на острие шпаги. Он шагнул вперед, сжал в ладони тонкое лезвие.

– Уроки надо помнить, мадам, – проговорил он, подводя острие к своему плоскому животу. – Вот сюда колите. – И выпустил шпагу.

Обеими руками Катье обхватила эфес.

– Я помню, англичанин.

Он подался вперед, и острие кольнуло его кожу.

– Убейте меня. В этом ваше спасение.

Взгляды их встретились. Катье отпрыгнула, но не выпустила из рук шпагу.

– Нет, полковник Торн. Я не стану тебя убивать. Я не играю в твои солдатские игры.

Обманным движением Бекет отскочил влево. Катье повернулась было к нему, но он туг же переместился на прежнее место, рука его взвилась и поймала ее запястье. Он привлек ее к себе – лицом к лицу. Надавил посильнее, пока ее пальцы не разжались и не выпустили шпагу.

– Я женщин ни с кем не делю. – Он выкрутил ей руку назад и снова притиснул к стене. Свободной рукой он крепко держал ее голову, впиваясь глазами в глаза. – Невинная вдовушка! Какой же я дурак! Кто тебя научил этим фокусам? Муж? Или у тебя был целый полк учителей, и каждый добавлял что-нибудь новенькое к твоему репертуару? Притворное смущение, тихое мяуканье, трепет внезапно открытого желания...

Она морщилась от боли, не позволяя себе закричать.

– Рулон правду сказал, не так ли? Блондинка... – Бекет запнулся и с шумом втянул в себя воздух. – Блондинка согрела постель дьявола. Так и вижу, как ты с ним... – Из глотки вырвался звериный рык. – Вижу, как он... Господи Иисусе, зачем, зачем, подлая женщина?.. Зачем ты сделала из меня... – Он грубо бросил ее на постель.

– Торн! Это неправда! Я никогда не была любовницей Эль-Мюзира! – Она приподнялась на кровати; ноги не держали ее. – Можешь не верить, проклятый англичанин, но я... О Боже, помоги мне!.. После смерти мужа я не была ни с кем... Ни с кем, кроме тебя...

Ее прервал робкий стук в дверь, и сразу за ним послышался голос Сесиль.

– Я сейчас! – крикнула Катье.

Грудь Бекета вздымалась, точно ему не хватало воздуха. Она понизила голос до шепота:

– Послушай, Бекет, я не любовница твоего Эль-Мюзира. Клянусь жизнью своего сына. Если я в чем согрешила, то лишь ради Петера. Я должна его спасти и никому не дам стоять у меня на дороге – ни турку, ни англичанину.

Бекет недоверчиво пробурчал что-то, но черты его немного смягчились.

– Ради Петера? Он-то тут при чем? Да Эль-Мюзир скорей продаст твоего сына в рабство, чем станет его спасать.

– Нет, – прошептала Катье, помотав головой. – На это он не пойдет.

– Он на все пойдет. Камеристка снова постучала.

– Мадам! С вами все в порядке? Я принесла сонный отвар.

Странная тяжесть навалилась на Бекета, когда он следил, как она, шатаясь, подходила к двери для прислуги. Увидев ее страдания, он чуть не задохнулся оттого, что стал им причиной. Черт бы тебя побрал , женщина! Убирайся прочь из моей крови!

Катье взяла оловянную мисочку из рук глядящей на нее во все глаза служанки и затворила дверь. Опять подошла к кровати, но смотрела не на него, а на дымящееся вино.

Он прищурился. Новая уловка ?

– Что ж ты за мать, если впутываешь в это своего сына? В руках Эль-Мюзира его жизни грозит такая же опасность, как жизням тысяч других.

– Я впутываю Петера?.. – Она быстро взглянула на него, и ужас исказил ее лицо. – Нет! Ты не понимаешь!

– Не понимаю? Господи Иисусе, это ты не понимаешь! Тебе не страшно, что твой сын вырастет и узнает о связи своей матери с дьяволом?