Дебора Джонс - Под небом Италии

– И в той, и в другом.

– Так я и думала, – кивнула Лючия. – Все собиралась предупредить Арнонкура, что он поступает неправильно, пытаясь подкупить французскими безделушками твою матушку и таким образом удержать тебя при себе. Хотела ему посоветовать объясниться с тобой.

– Он уже объяснился.

– И что же?

– Я чуть не вызвала его на дуэль. – Франческа хотела, чтобы подруга поняла, что она за женщина. – Его намерения оказались недостойными.

– Неужели? – изумилась графиня Донати. – Разве лорд Бельдан способен на недостойный поступок?

– Он предложил мне стать его любовницей. И не в первый раз. О замужестве и речи не шло. Я – вещь подержанная. Некогда была помолвлена с его младшим братом. А теперь, немолодая и бедная, должна радоваться любому знаку внимания. В жены он желает получить кого-нибудь получше. Чистую и прекрасную, вроде твоей сестры Элеоноры.

– Элеоноры? – изумилась Лючия и разразилась смехом. – Ты сильно ошибаешься. Но оставим это. Вернемся к тебе и сиру Арнонкуру. В его чувствах к тебе я уверена. Но каковы твои чувства к нему?

– Я его ненавижу. И ненавидела всегда за то, что он разрушил нашу помолвку с Ги, – быстро ответила Франческа и, смутившись, продолжала гораздо медленнее: – Хотя, постой. С тех пор как он объявился в Бельведере, все изменилось. В нем есть какая-то притягательность. Я хотела бы его ненавидеть, но не могу. Вот мать действительно до сих пор его ненавидит. Это очень странно, потому что она так много от него принимает. Но дары только разжигают в ней ненависть.

Женщины помолчали, и некоторое время раздавался лишь стук копыт по мощеной мостовой. Первой возобновила разговор Лючия:

– А теперь? Что ты чувствуешь к нему теперь?

– Вожделение, – не покривила душой Франческа, глядя при этом в землю. – С того дня, как он спас мне жизнь, меня влечет к нему. Нет, даже раньше. Это ужасно, Лючия. Я кинулась к нему в лесу, словно простая шлюха. Воспылала страстью. А он меня остановил. Спросил, способна ли я забыть Ги? Сказал, что я вольна переспать с кем угодно, лишь бы душа принадлежала ему.

– И что ты ответила?

– Ответила, что моя душа принадлежит Господу, и никому другому. Но остальное еще постыднее. Бельдан солгал, когда говорил, что я заставила его заночевать на берегу. Наоборот, я просила его остаться в пещере. Он в конце концов согласился, взял меня за руку, и я уснула, как младенец. Я знаю, что ужасно согрешила, но, держа его руку, не испытывала ни малейших угрызений совести. Отец и братья на небесах сгорают из-за меня от стыда. – Она помолчала, а затем поспешно продолжила: – Лючия, скажи, ты веришь, что он рыцарь тамплиеров и колдун? Это могло бы объяснить, почему он так сильно влияет на меня.

Лючия снова рассмеялась.

– Если это так, то и моего Антонио запиши в колдуны. Потому что меня влечет к нему не меньше, чем тебя к сиру Арнонкуру. Даже сейчас, когда я стараюсь скрыть, что беременна. Задуваю свечи, втягиваю живот и молю Всевышнего, чтобы муж ничего не заметил. Нет ничего постыдного в том, что тебя тянет к лорду Бельдану – ты его любишь.

Франческа прыснула.

– Какая ты наивная и романтичная. Я не могу любить Бельдана, поскольку многие годы люблю его младшего брата.

– Эту загадку ты должна разрешить сама, – заметила подруга. – Ответ на нее можно найти только в собственной душе. Но это нелегко даже самому сиру. Я знаю его очень давно. Уважаю и доверяю ему жизнь своего супруга. Но ему не приходилось испытывать трудностей в отношениях с людьми. Он богат. Он баловень судьбы и привык командовать другими. А в житейских обстоятельствах он допускает промахи – там, где простые люди чувствуют, как любить и кого любить. Но у него есть время научиться. Так что постарайся помочь лорду Бельдану. – Лючия пришпорила лошадь и обернулась к Франческе. – Ну вот мы и у святой материнской кельи. Боже, какая там собралась толпа!

Леди Беатрис жила в уединенном домике рядом с церковью Санта-Марии-Новеллы, стоявшем настолько близко к ней, что в пасмурные дни он казался продолжением храма и возвышавшегося позади доминиканского монастыря.

Один из пажей Донати помог Франческе спешиться, и графиня отдала ему поводья. Обняв мать за талию, она повела ее к простому одноэтажному оштукатуренному зданию.

Но у самого порога Лючия отозвала их в сторону и пропустила вперед других. Ее лицо казалось встревоженным.

– Приближаются морозы, а с ними война. Вы чувствуете?

К удивлению Франчески, ей передалась тревога подруги. В послеполуденном воздухе почудилось ледяное дыхание битвы. Она поежилась, и Лючия, успокаивая, взяла ее за руку.

Это был уже третий визит графини Дуччи-Монтальдо в келью леди Беатрис, но место нисколько не потеряло для нее своего очарования. Дом состоял всего из одной, скромно меблированной комнаты, где мать Лючии садилась за один стол с доминиканскими монахинями. Вдоль стен стояли простые сундуки, в терракотовых подсвечниках застыли толстые свечи, на кровати лежало домотканое покрывало. Хозяйке прислуживала старуха с высохшим лицом, но Франческе показалось, что помощь требовалась скорее ей, а не леди Беатрис.

Мать Лючии оторвалась от разговора со встревоженной женщиной и направилась прямо к ним.

– Слава Богу, вы приехали, – прошептала она. – Нужно немедленно отправляться к падре Фиорино. Поедем как можно быстрее. Люди возбуждены. Дамы испуганы. Повсюду разговоры о войне.

Франческа и Лючия переглянулись. Вокруг быстро темнело, и, чтобы рассеять мрак, Элеонора зажгла одну из свечей.

– Самые суеверные занимаются поиском знамений и примет. Какая-то женщина видела во сне кровоточащую луну, и это вызвало великие волнения. Но что еще дано человеку, как не молва? И этого вполне достаточно. – Леди Беатрис печально улыбнулась. – Итак, в путь?

Десять дам последовали за ней в крохотный дворик. Некоторых Франческа успела узнать. Симпатичную, живую Марию де Мису – супругу того самого Стефано, который прибыл в Бельведер вместе с Ги и Бельданом. Остроносенькую Анну Беллини, чей муж был одним из самых богатых флорентийских банкиров, а двое сыновей жили со своими семьями в Ареццо. Лелию де Медичи, красавицу Джемму Тулио и некоторых других. На них на всех была простая черная одежда, а из украшений только серебряные кресты. Лица встревожены, пальцы рук крепко сцеплены.

Они уже приближались к массивным резным дверям, когда Элеонора воскликнула:

– Посмотрите! – Все подняли глаза и, увидев на небе яркие всполохи, замерли в ожидании грома, но не услышали даже отдаленного раската.

Молния без грозы – дурная примета.

«Глупо так нервничать», – подумала Франческа, зажигая свечу перед распятием кисти Джотто. Художник написал Христа всего несколько десятилетий назад. Краски не успели потускнеть и пронзительно трогали душу. «Глупо, – повторила она себе. – Сир и его Золотое войско выиграли много сражений. Защищают Тоскану больше двадцати лет, и защищают неплохо. Даже могучая армия французского короля ни разу не одержала над ними победу».