Кейт Донован - Охваченные страстью

Теперь Дэниел знал о ней гораздо больше, чем на шхуне. Один лишь взгляд на дом Джека Райерсона дал ему ключ к тому, какой образ жизни привычен для Эрики. Если она принимала участие в оформлении пресловутого кукольного домика, можно считать создавшееся у Дэниела впечатление верным. Сильно встревожил его тот факт, что Эрику так расстроила тропа вдовы. Быть может, это и отталкивало Эрику от него? Страх, что следующий шквал или неудачный подъем на нок-рею сделают ее вдовой? Если это так, необходимо найти способ разубедить ее.

Но самое главное, надо постараться доказать ей, что он очень ее любит, потому что Эрика только это в конечном итоге принимала в расчет. Как там Райерсон говорил? Что будто бы для нее вся жизнь вертится вокруг романтики или вроде того.

Дэниел сбросил с себя мокрую рабочую одежду и быстро забрался в горячую ванну, с усмешкой подумав, что по неведомым для него причинам он, хоть и с запозданием, тоже пришел к такому убеждению.

Для торжественного ужина в честь помолвки Эрика выбрала свое любимое платье цвета красного вина, с обтягивающим белым лифом и низким вырезом, открывающим верхнюю часть ее высокой, красивой груди. Когда она его надевала, ей всегда хотелось распустить волосы по плечам, но мать не разрешала этого. Мамочка, само собой, не была знакома с капитаном Маккалемом и не могла знать, как важно зажечь синий огонь в его глазах при помощи столь простенькой уловки.

Эрика больше не обманывалась насчет того, что принесет с собой этот вечер. В конце концов, грубое поведение Дэниела на борту шхуны в час их расставания объяснялось его душевной борьбой между желанием обладать ею и стремлением сохранить свободу. Он выбрал жестокий способ покончить с этой борьбой, но, без сомнения, теперь сожалеет об этом.

«И совершает при этом еще одну ошибку, предлагая выйти за него замуж, – рассуждала про себя Эрика, расчесывая каштановые волосы до сияющего блеска. – Отказать ему – значит, разбить сердце нам обоим, но все-таки насладиться несколькими последними ночами, проведенными с ним вместе».

Смущенная, но полная предвкушения, Эрика вошла в гостиную и сразу ощутила слабость, едва Дэниел окинул ее взглядом, полным вожделения. Все, что она смогла, – это не ответить ему тем же и постараться не вспоминать каждый дюйм его стройного тела, небрежно облаченного сейчас в черные брюки, черную рубашку и темно-серый шелковый жилет.

– Ну? – Он подошел к ней очень близко и накрутил прядь ее волос себе на палец. – Значит ли это, что вы не слишком сердитесь на меня?

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, капитан, – невнятно проговорила Эрика.

– Я никогда и не получал от вас ответов на мои вопросы, – мягко напомнил он. – Но могу ли я просить вас в виде исключения ответить мне на один-единственный вопрос?

Вспыхнув, Эрика обратилась к Полли, всецело поглощенной кукольным домиком:

– Твой папа и я должны идти, дорогая. Занимайся новой игрушкой, а завтра расскажешь, как бы ты хотела обставить свой дом.

Девочка едва на нее взглянула.

– Желаю вам хорошо провести время. Эрика, ты придешь сегодня спать в моей постели?

Эрика ожидала, что Дэниел рассмеется, и была ему от души признательна за то, что он этого не сделал. Неужели он не замечает, как она вздрагивает при каждом его взгляде и слове? Разве он не понимает, что прикосновение к ее волосам пробудило в ней пылкое желание? Не предполагает, что она бросится к нему в объятия, как только они останутся наедине?

– Посмотрим, – ответила она девочке, наклоняясь и целуя ее в щеку. Потом она положила руку в перчатке на локоть Дэниела и предложила: – Идемте?

Дэниел рассчитывал начать разговор, как только они отойдут от дома, но они прошли уже несколько кварталов в полном молчании. Было так радостно просто находиться рядом с ней. Ощущать ее руку на своей, слышать ее шаги в такт своим, верить, что ее мысли сосредоточены только на нем одном. Они дошли почти до самой пристани, но если обычно запах соли и рыбы заставлял Дэниела спешить, чтобы скорее увидеть море, то в этот вечер он понял, что ничего этого ему не надо – нужно лишь присутствие Эрики. Он остановился и посмотрел ей в лицо.

– Я чувствую запах моря, – произнесла она с легкой усмешкой. – Может, на пляже и поговорим?

– Ну что это за пляж! – хмыкнул Дэниел. – Ничего похожего на наш пляж на острове.

– Помнишь, как там было? – Золотистые глаза Эрики вспыхнули при этом воспоминании. – Нам отчаянно хотелось целоваться, но я настаивала, чтобы мы вначале поговорили. – Она обняла его за шею и прошептала: – Очень многое можно сказать, капитан. Но мы так долго не целовали друг друга…

– Я хочу попросить прощения за тот поцелуй, – перебил ее Дэниел. – Я тогда не понял…

– Все хорошо. Я знаю, почему ты отослал меня так… грубо. Это было слишком грубо, и ты прав, что попросил извинения. Я его принимаю.

– Ну, тогда… – Он наклонился и прильнул губами к ее губам. – Я не хотел прогонять тебя, Эрика.

– Я знаю. Ты считал, что я хочу вернуться к Джеку. А когда тебе показалось, будто я не прочь остаться, ты не знал, как отделаться от меня.

– Весьма высокая цена за то, что ты приняла мои извинения, – нахмурился Дэниел. – Ты собираешься напоминать мне об этом всю жизнь? Я ревновал. Гордиться тут нечем, но так оно и было.

– Ревновал?

Он посмотрел на нее с ироническим недоумением.

– Ты же попросила меня поцеловать тебя, чтобы научить этому Райерсона. Научить его целовать тебя – именно тебя! – в будущем.

Эрика кивнула, и на лбу у нее появилась крохотная морщинка.

– Он будет повторять свои ошибки и по отношению к другой девушке, если никто не научит его, как надо себя вести. А с каких это пор ты ревнуешь к Джеку? Насколько мне помнится, ты находил историю его ухаживания смешной, а не вызывающей злость или ревность.

Дэниел взял ее за подбородок и принялся втолковывать:

– Вникни, пожалуйста, прошу тебя. Объясняю, почему я ревновал. Я подумал, что ты хочешь с моей помощью показать Райерсону, как он должен обращаться с тобой, чтобы ты испытывала наслаждение, когда вернешься к нему.

– Вот как. – Эрика, казалось, взвешивала его слова, как бы не совсем их понимая. Потом, к великому облегчению Дэниела, рассмеялась мягким, воркующим смехом. – О Господи!

– Ты выглядела такой красивой, – продолжал объяснять Дэниел. – Такой возбужденной. И я тогда не мог понять, из-за меня это или из-за него.

– И ты ревновал? – Эрика вздохнула и прижалась к его груди. – Мне следовало знать, что ты не можешь быть жестоким, Дэниел Маккалем.

– А мне следовало знать, что ты моя, и только моя. Я ведь был так уверен в этом. И вдруг оказалось, что я не уверен ни в чем.

– Я чувствовала то же самое. – Эрика подняла голову и выжидающе посмотрела на Дэниела. – Ты не хотел бы поцеловать…