Ольга Иванова - Невеста врага

— Я же сказал, тебе незачем об этом волноваться. — Фаррет целует меня в губы, неторопливо, успокаивающе, а я как всегда млею, забывая обо всем.

Его рука гладит мое бедро, скользит на живот, затем ниже, где все еще саднит после первого раза. Я непроизвольно вздрагиваю от этого прикосновения, но не сжимаюсь, как раньше, не боюсь этих ласк, напротив, желаю их вновь… Но Фаррет неожиданно убирает руку, и я испытываю укол разочарования… Это, видимо, отражается на моем лице, потому что он усмехается, целует в висок и шепчет мне на ухо:

— На сегодня остановимся, твое тело еще не готово к продолжению, а вот завтра… Берегись. — Он игриво прикусывает мочку моего уха, а я заливаюсь краской и — о ужас! — уже предвкушаю следующую ночь…

Черт… А ведь я, оказывается, тоже не прочь была продолжить. Именно об этом подумалось мне в первую минуту после пробуждения. Стало немного стыдно: я вдруг почувствовала себя чуть ли не извращенкой, которая испытывает удовольствие за подглядыванием чужого интима. Как их называют? Вуайеристки, вот… Впрочем, если бы только подглядывала. Я же еще и непосредственное участие в этом принимаю. Ох, Теолла, что ты со мной делаешь? Но спасибо, что не дала в полной мере «насладиться» своим первым разом. Как ни крути, но второй раз терять девственность, пусть и во сне, не очень-то хотелось… Уж слишком неоднозначны у меня об этом воспоминания. Пусть этот момент действительно останется за кадром.

Утро, как верно утверждает народная мудрость, вечера мудренее, и, поднявшись с постели, я уже не ощущала себя такой разбитой и угнетенной, как вчера. Наоборот, мозг вновь заработал в прежнем направлении, генерируя очередные идеи побега либо другие способы избавления от Гарда. Ведь теперь, когда он думает, что я вновь ничего не помню, у меня развязались руки. Можно косить под дурочку, а самой…

Но первая волна энтузиазма разбилась о реальность в тот миг, когда я обнаружила, что у моей спальни по-прежнему дежурит охрана и за порог без разрешения «сьера Гарда» меня никто пускать не намерен.

— Райма, почему он не убрал своих надсмотрщиков? — спросила я у служанки, когда та принесла мне завтрак.

— Не знаю, сьера. — Та тоже была напряжена.

— Может, он не уверен, что я потеряла память? — предположила я. — Сьер тебе ничего не говорил?

— Нет, ничего, — отозвалась Райма. — И настроение его стало получше.

— Ну хоть это хорошо. — протянула я. — Может, действительно, обойдется… А почему он ко мне на завтрак не пришел, не знаешь? Ведь вчера грозился…

— Не знаю, сьера, не знаю. — Видно было, что Райма не рада этому разговору. Она до сих пор находилась в страхе и смятении от своего поступка и, возможно, уже жалела о нем. И уж точно пока избегала откровенничать со мной.

Гард явился к обеду, расточая приторные улыбки. На мои наивные вопросы, зачем мне охрана и почему мне нельзя никуда выходить, выдал очередную историю в ярких красках о монстре Фаррете, который хочет разрушить наше счастье. О нашей с ним, Гардом, любви тоже было рассказано в красках, с нотками мелодрамы. Я слушала и даже в глубине души восхищалась его умением так лгать. Только одно оставалось, как и раньше, неясно: зачем ему все это? Неужели только лишь для того, чтобы отомстить Фаррету?

Мы перешли к десерту — шоколадному пудингу, когда вновь пришла Райма.

— Прошу прощения, сьер, сьера, — поклонилась она, намеренно избегая встречаться с нами обоими глазами. — Явился портной, которого вы позвали. Пригласить или пусть подождет внизу?

— Приглашай, — любезно разрешил Гард.

— Портной? — переспросила я.

— Ах да, я же не успел тебе еще сообщить. — Эйдон улыбнулся. — Через неделю мы с тобой едем в Йорт, на Праздник Единения кантонов… И для этого тебе понадобится новый гардероб. Я хочу, чтобы моя невеста затмила своей красотой всех женщин на празднике…

Праздник Единения? Уж не о нем ли упоминал Фаррет в моем сне? Там он хотел обвенчаться с Теоллой. Теперь же получится, что Теолла появится там с Гардом. Вот засада… Знать бы еще, будет ли там сам Фаррет? И во что может вылиться наша встреча? А вдруг это мой шанс?..

Портной оказался пожилым толстячком с блестящей лысиной. С ним пришли две помощницы: одна совсем молоденькая, другая постарше. Они провели у меня в спальне по меньшей мере три часа, снимая мерки, подбирая фасоны и ткани. Гард тоже присутствовал и активно участвовал в том, что касалось выбора. Более того, моим мнением они почти не интересовались, обсуждая все между собой. Единственное, что мне удалось понять и увидеть: все платья и костюмы будут легкими, рассчитанными на жаркий пустынный климат Йорта. Меха же мне понадобятся, только чтобы доехать до ближайшего портала. После того как с моими нарядами определились, портной отправился с Гардом уже в его комнаты — снимать мерки ему.

— Я должен соответствовать своей невесте, — шутливо бросил Эйдон мне, уходя.

— Ваши платья будут готовы через пять, самое большее, шесть дней, сьера, — пообещал мне портной на прощанье.

Оставшись одна, я заскучала. Делать было совершенно нечего. Карту Гард изъял у меня еще в день побега, а доступа к книгам у меня больше не было. Когда же я попросила Райму принести мне что-нибудь почитать, то получила пару томиков все той же скучной поэзии.

Точно так же протекали и следующие дни моего заключения, другого слова моему нынешнему положению я по-прежнему дать не могла. И хоть Гард называл это заботой о моей безопасности, я-то знала, что он просто страхуется после моего неудавшегося побега. Да, он вернул меня, да, как ему думается, отобрал снова память, но опасения, что все это может повториться, у него явно остались. Это беспокойство заметно скользило в его вопросах о моем самочувствии, особенно касаемо возвращения воспоминаний. Я, как мне казалось, справлялась с этим неплохо, во всяком случае, уходил Гард после общения со мной более-менее успокоенным. Что касается Раймы, вела она себя тихо, избегая долгих разговоров и моих расспросов. Иногда ходила со мной на прогулку, где опять же отмалчивалась. Впрочем, в те моменты меня тоже не тянуло на болтовню: не очень-то расслабишься, когда за тобой идет конвой из нескольких магов-охранников. Я даже в сторону лишний раз боялась глянуть, не то что говорить о чем-то.

Единственным развлечением, если так можно выразиться, в эти тянущиеся как резина дни, были сны. Приходили они не каждый день, но, когда это случалось, я с радостью в них погружалась, а после еще какое-то время пребывала в воспоминаниях о них. Одно досадно: полезной информации в них было мало. Никаких новых фактов, способных чуть больше прояснить ситуацию, важных событий или разговоров. Действия в этих снах в основном вращались вокруг набирающих обороты отношений Теоллы и Фаррета. Вместе с ними я гуляла по замку, устраивала пикники в саду и конечно же предавалась любви. И с каждым таким сном я все ближе узнавала Фаррета и все больше сомневалась в том, что Теолла могла сбежать от него по собственному желанию. Нет, она была в него влюблена, отчаянно, страстно. Что же должно было произойти такого, чтобы она захотела оставить его? В свете этого зелье Гарда выглядело уже не просто подозрительным, а кричащим о его участии в этой афере. Но тем не менее все это оставалось лишь кусочками мозаики, из которых пока никак не хотела складываться полная картина.