Вероника Ягушинская - Кухарка для дракона

Только не это!

Пение вдруг начало медленно стихать, словно в слаженном оркестре один за другим переставали играть музыкальные инструменты. Только басовитые подвывания остались неизменны. Что это?

Испуганно обернувшись, я, как в страшном сне, увидела ужасающую картину. Люди в плащах один за другим поднимали руки с кинжалами, приставляли острие к груди — и еще один «инструмент» смолкал навсегда, тела оседали на траву, окрашивая зелень в алый цвет. Дракон стоял на подрагивающих лапах, с каждой новой смертью он слабел на глазах, и только мертвые жены и невесты короля поддерживали этот чертов круг. Хенселль уже не был призрачным, проклятый бог обрел свое тело, не заимствованное, а именно свое, и для того чтобы перейти на уровень выше, ему осталось только получить сердце дракона.

Серебряный ящер в последний раз плюнул огнем и повалился на бок. Не прекращая завываний, к нему двинулись мертвые девушки, чтобы без усилий перевернуть огромную, почти бесчувственную тушу на спину. О том, что князь все еще жив, говорили едва вздымающиеся от дыхания бока.

Он же знал, куда летит! Зачем он пришел за мной?!

У него, как и у Тирана, не было иного выбора. Проклятый бог, проклятый отбор! Ненавижу!

Ледяная ярость родилась глубоко в груди. Она холодными пальцами обхватила и сжала сердце почти до боли. Я едва не задохнулась от нехватки воздуха, но сделала первый, сначала неуверенный шаг обратно. Я не могу его бросить! Не могу! И не оставлю умирать.

В тот момент все страхи отошли на задний план, осталась только злость, всепоглощающая и растущая с каждым новым шагом. Чем я могу помочь дракону, я не знала, но и иначе поступить просто не могла. Чертова фраза дня: у меня нет выбора!

Когда перешла на бег, я и сама не заметила, равно как не обратили на это внимания и все остальные участники того театра абсурда, что разворачивался у подножия статуи. Сам сумасшедший бог уже возвышался над поверженным драконом, стоя на горящем алыми символами камне. Черное лезвие зловеще сверкало в полумраке. Замах, свист рассекаемого воздуха резанул по нервам. Слишком далеко. Я не успеваю!

Время словно замедлило свой бег. Клинок медленно пошел вниз, туда, где все еще билось сердце дракона. Моего дракона! Сама не понимая, что делаю, я вытянула вперед руки, будто этот жест мог как-то помочь. Еще миг — и лезвие пропорет чешую. А в том, что оно способно резать даже камни, как масло, я отчего-то не сомневалась. Из горла вырвался то ли рык, то ли стон. Не может все так закончиться!

Острие коснулось груди дракона.

— Не-э-эт!

На серебре чешуи проступила первая алая капля. Ярость внутри меня достигла своего предела, смешалась с отчаянием и щедрой волной перелилась через край. Окажись я сейчас рядом с Хенселлем, наверное, порвала бы его голыми руками, но сила решила иначе. Как тогда на болоте, я не поняла, что случилось, но клинок остановился и покрылся инеем. Кажется, замерз даже сам воздух вокруг него. К счастью, ненадолго проклятого бога я остановила, но, к сожалению, привлекла его внимание.

— Я всегда знал, что ты талантливая девочка, — пророкотал темный, уже не прозрачный силуэт и повернул ко мне свое жуткое лицо. Холодная улыбка растянула черные губы. — Ты ничего мне не сделаешь. Магия драконов вблизи идола бессмысленна.

— Посмотрим, — прошипела в ответ и двинулась к нему с намерением исполнить желаемое, то есть придушить гада, если только получится до него добраться. — Ты все это затеял, тебе и расхлебывать, — зло выкрикнула в небо и затянула самую известную молитву: — Двуединый, помоги! Только на тебя надежда. Всесильный и всемогущий, всепрощающий и всевидящий, твоими деяниями земля полнится и питается…

— Запрещенный прием? — Хенселль шутливо погрозил мне пальцем, а затем презрительно бросил: — Он не придет! Ему давно плевать на вас. Его волнуют только сила и власть.

Но я не слушала, продолжая приближаться и шептать молитву в непонятной иррациональной надежде на чудо. Очередную попытку всадить клинок в драконье сердце я пресекла тем же способом, просто заморозив воздух, но так ведь не могло продолжаться вечно.

Ламберт с трудом повернул голову и зло уставился на меня синим сверкающим глазом.

— Дур-р-ра, — выдохнул он, а я… обиделась.

Отвлеклась, всего на мгновение сбилась с ритма, пропустила в молитве лишь слово, и этого Хенселлю хватило. Нет, он не вспорол дракону грудь, сумасшедший бог одним легким движением пальца отшвырнул меня силовой волной. Как пожелтевший листок на ветру, я пролетела над землей и со всего маху впечаталась спиной в статую драконоборца. Кожу опалило жаром, в спине громко хрустнуло, и, уже свалившись навзничь на траву, я поняла, что проиграла. Сознание на грани беспамятства уловило вспышку слепящего света, потом пришла темнота.

Меня качало, словно на волнах ласкового моря. Тепло, приятно, спокойно. И светло. Неужели уже наступил день? Какой еще день?! Я, наверное, умерла. После таких травм долго не живут, я же разбилась об этот проклятый идол, как фарфоровая кукла.

— Будь ты проклят! — донесся до меня полный бессильной злобы рык. — Ты предал меня!

— Ты предал себя сам. — А этот голос был спокойным и будто даже немного знакомым. — Тогда, когда начал противоестественные эксперименты. Ничто не должно идти вразрез с природой.

Хотелось открыть глаза и посмотреть на собеседников, но даже дышать выходило с трудом и с хрипом.

— Потому что ты так решил?

— Потому что это незыблемый закон!

— Мы с тобой однажды его уже нарушили, — произнесено было с легкой ехидцей. — И ты, между прочим, был первым, кто это сделал.

— То была трагическая случайность. — Бархатный голос хотелось слушать и слушать, он дарил умиротворение и покой.

— Но признайся, результатом ты остался доволен: новые способности, новые возможности и целая раса потомков, в чьих жилах течет кровь бога. Достойные почитатели и избранный народ на этой земле!

— Ты впоследствии сделал то же самое, брат.

— Только мои потомки отчего-то оказались и вполовину не сравнимы по силе с твоими. — И с такой неподдельной горечью было это произнесено, что невольно мне стало жаль несчастного.

— Это не давало тебе права экспериментировать с драконами, разбирать их на составляющие и издеваться над детенышами! — Все спокойствие из приятного голоса испарилось, и только тогда я его узнала!

Волна радости тут же сменилась ужасом. Ведь не мог же князь на равных разговаривать с Хенселлем? И если это Двуединый, значит ли это, что дракон умер? Сердце сжалось от тоски, из груди вырвался всхлип, быстро сменившийся сиплым хрипом. Горло обожгло изнутри, я закашлялась, но никто не обратил внимания на умирающего рядом человека. Когда беседуют боги, им не до мелочей.