Мстислава Черная - Попаданка со стажем

Мы преодолеваем треть лестницы. Я отсчитываю ещё пять ступенек и делаю взмах запястьем. Снизу моё движение заметить не должны. Рукав попадает Калану под ноги. Отреагировать он, естественно, не успевает. Я дёргаю плотную ткань, вскрикиваю. Калану должно показаться, что это он поставил мне невольную подножку. Так спешил, бедняга.

И расчётливо падаю на бок.

Край ступеньки впивается в живот, но это мелочи. Со стороны зрителей летят испуганные вздохи, ахи. Падение невесты – очень дурной знак, а я ещё и отталкиваюсь от ступеньки, сворачиваюсь клубочком, чтобы уберечь голову, скатываюсь вниз. Управляемое падение только со стороны выглядит страшно, а на деле приходится прилагать силы, чтобы скачущий следом Калан не успел поймать.

Он пытается наступить на шлейф платья.

Ну, это он зря.

Я ещё не разобралась, как обстоят дела с магией в моей новой жизни. Оператор упоминал, что концентрация магии будет значительно ниже, чем я привыкла. Грубо говоря, у меня будут серьёзные проблемы с пополнением резерва. Но сейчас-то я полна энергии!

Калан парой ступеней выше, обвинить меня при всём желании не сможет. Надо только аккуратно, не оставляя следов воздушным кулаком ткнуть женишка в спину, и вот уже он летит вниз.

– Ах, боги! – выкрикивает кто-то со стороны женщин.

Калан бодро скатывается к подножию лестницы, а я с комфортом сажусь на него верхом, и от души за всё хорошее добавляю локтем по рёбрам. Совершенно случайно!

– О, Небо! – экзальтированно выкрикиваю я, поднимаюсь, делаю шаг к лестнице и обессиленно сажусь на колени. – За что Небеса против нашего брака?! – я кричу громко, чтобы каждый знал, в срыве свадьбы виноваты боги или криворукий жених, не сумевший удержать невесту.

Но уж точно не я.

Я, бедная Нишаль, так несчастна!

Калан поднимается слишком медленно. Ему бы ситуацию спасать, а он тормозит, как древний компьютер с нехваткой оперативной памяти. Спасибо, за подаренные десять секунд.

– Небеса, какой грех я совершила, что вы отвергаете мой брак?! – я надрываюсь во всю, не жалея голосовых связок.

Я рыдаю громко, показательно, с заламыванием рук. Профессиональные плакальщицы могли бы позавидовать таланту.

Калан беспомощно переминается с ноги на ногу:

– Нишаль…

– Простите, простите меня! – восклицаю я, протягивая к нему руки. – Я слышала, что меня называют вульгарной, но была слишком горда, чтобы поверить. Теперь я вижу. Боги любят вас, а меня сочли недостойной. Я больше не смею!

Наконец, до него доходит, что никаким мужем он сейчас не станет.

– Нишаль, – повышает он голос. – Нишаль, ты просто споткнулась, не сходи с ума. Вставай!

– Я не смею!

Калан суетится, пытается меня поднять. Я не вырываюсь, нет. Сижу, притворяясь абсолютно безвольной, сломленной гневом богов. Кто посмеет обвинить меня? А толпа шепчет, что Небо справедливо. Хоть я и являюсь дочерью губернатора крупной провинции, я глупа и совершенно безвкусна, я стала бы позором для достойного мужчины. Жених определённо заслуживает лучшей невесты.

На помощь бросается тётушка. Уговаривая успокоиться и не думать глупостей, она тоже пытается меня поднять.

Я, как послушная дочь, переспрашиваю:

– Я правда просто оступилась? Мой господин, вы правда все ещё готовы меня принять? – поворачиваюсь я к Калану, сама приподнимаюсь в порыве надежды.

– Да, – торжественно объявляет он.

Опираясь на тётю, я встаю, и мы с женихом повторно вступаем на лестницу, ведущую к плоской «макушке» пирамиды.

Калан крепко держит меня под руку, отслеживает каждый шаг, и мы преодолеваем с десяток ступеней.

Открыто использовать магию боязно. Вдруг засекут? Я ограничиваюсь уловкой – навожу иллюзию, и Калан оступается мимо ступеньки. А я… я его не толкаю, нет. Хватает и того, что я опираюсь на него всем своим весом. Парень теряет равновесие, и мы снова оказываемся на ступеньках. В этот раз без художественных кувырков. Во-первых, шоу не терпит однообразия, во-вторых, мы достаточно низко, так что сползаем вниз без дополнительных усилий.

– Это Небеса! Небеса против! Мой господин, умоляю, не гневите богов! Мой господин, вы целы?

Калан встаёт, смотрит на меня. А обвинить не может.

– Нишаль…

– Я больше не смею, нет! Мой господин, я знаю, что вы готовы исполнить обещание даже ценой своей жизни. Вы так честны! Но пощадите моё сердце! Я не могу стать причиной ваших несчастий, господин.

– Нишаль!

Я резко вскакиваю, срываю чудом уцелевший капюшон, обнажаю лицо.

Калан шарахается. Зрители в ужасе. А всё потому что ревела я очень даже по-настоящему, и чёрная тушь исполосовала щёки грязными разводами. Красота же ненаглядная, уверена, я долго буду приходить к Калану в кошмарах.

– Мой господин, прошу, позволь мне остаться в храме и молить Небеса. Я не достойна быть твоей женой и не смею. Или убей меня! – я снова опускаюсь на колени и продолжаю тихо бормотать, – Позволь или убей, позволь или убей.

Зрителям кажется, что я молчу или шепчу слова обращённой к богам молитвы, а на жениха действует. С мыслей я его точно сбиваю. Хотя какие там мысли? Взгляд чистый, отупелый, не замутнённый интеллектом.

Похоже, Калан мучительно ищет выход и не находит. С одной стороны, отец явно заинтересован породниться с губернатором, иначе бы нашей свадьбы просто не было. С другой стороны, церемония сорвана. Конечно, он может попытаться пойти на штурм пирамиды и в третий раз. Добавлю синяков, мне не жалко.

– Нишаль…

Тц, какой у мальчика скудный словарный запас.

– Позволь или убей!

Выбор без выбора, убить меня он точно не может, а значит, подчинится моему требованию. Раз он до сих пор в игру не вступил, то и не вступит.

– Ты хочешь остаться в храме?

– Я больше не смею быть вашей женой, господин. Я недостойна. Я проведу семь дней и ночей в беспрерывной молитве о вашем благополучии, мой господин! Я буду молить Небеса даровать вам удачу и хорошую жену. Быть со мной для вас слишком позорно.

Калан сдаётся.

По его знаку кто-то из свиты выходит вперёд и передаёт ему синий футляр. Внутри, если верить памяти, прядь моих волос и документ – подписанное отцом обещание меня в жёны.

Калан протягивает футляр дяде, и дядя неохотно принимает.

Есть!

Свадьба не просто сорвана – официальное обещание вернулось в родительскую семью, и с этого мига я по-настоящему свободна. Хотя слово какое-то негодное, с какой стороны ни посмотри. Связанной я себя и раньше не чувствовала, и в то же время зависимость от дяди никуда не делась…

Он стискивает футляр, аж костяшки белеют. Голова опущена, но мне-то снизу видно и сжатые в тонкую нить губы, и горящие яростью глаза.

Я не солгала, отныне в глазах окружающих я опозорена, и вместе со мной – весь мой род, грандиозный скандал скажется на дядиной карьере, по касательной зацепит и Калана, и, что самое для меня опасное, его отца, главного императорского цензора. Именно поэтому я сделала всё, чтобы выглядеть раздавленной и жалкой. И добровольно приняла наказание – недельное заточение в храме.