Анна Бахтиярова - Корона Весны

— А где была моя мать? Почему она ничего не предприняла? — девушка сжала кулаки. — Хотя чему я удивляюсь? — девушка засмеялась сквозь слезы. — Она всегда думает только о себе! Наверняка, и ребенка родила, чтобы покрепче привязать наследного Принца! Они вообще когда-нибудь любили друг друга?! По-настоящему?!

Стихийница сжала зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Вспомнилось поведение Роксэль после истории с Трентом. Небо! Как же она изменилась тогда! Болтала, словно лучшая подружка! Ведь это происходило после потери кулона! И похищения! Она знала! Знала! Поэтому позволила спрятать проштрафившуюся стихийницу в своем доме…

— Мари, — Грэм попытался взять ученицу за руки, но она оттолкнула его. — Инэй и Роксэль, они… А впрочем… — Иллара поднялся. — Давай, ты сама спросишь родителей о том, что было раньше, и есть сейчас. А теперь собирайся. Одежда на кресле. Вернусь через двадцать минут.

— Куда собираться?

— На срединную территорию.

— К ней? — глаза Мари стали суровыми. — Ни за что!

— Поселишься у Далилы.

— Но…

— Так решил Инэй. Хочет, чтобы ты была подальше от Замка, пока тут все не утрясется. И, да, ты будешь слушаться. Нас обоих. Поверьте, Ваше Высочество, у меня есть право вам приказывать. По крайней мере, до совершеннолетия, — лицо стало точь-в-точь, как на самых первых занятиях, когда Грэм демонстрировал новым ученикам, что ему плевать на авторитеты. — Я не только твой учитель, Мари. Но еще и нареченный наставник. Стал им через несколько часов после твоего рождения, — Иллара схватил с кресла платье и кинул девушке. — Прекращай демонстрировать ослиное упрямство Дората и одевайся!

Пока Грэм вел Мари через тайный ход, начинавшийся за портретом молодой Северины на пятнадцатом этаже, она не проронила ни слова. В голове царил хаос, а сердце разрывало столько чувств сразу, что хотелось остановиться и закричать громко-громко. Вложить в крик все отчаянье и боль. В узком коридоре девушка несколько раз споткнулась, ловя озабоченные взгляды учителя. Но виной тому было не душевное состояние. А новое платье до самого пола. Мари не привыкла к такой длине и чувствовала себя скованно. Как и из-за шубы — почти невесомой и наверняка очень дорогой.

Скорей бы покинуть Дворец! Может, за его пределами дышать станет чуточку легче…

Вот только прежде стихийницу ждало еще одно испытание. Вероятно, самое главное за весь день. У «Пути Королей» их с Грэмом ждал Инэй. Стоял, опустив голову и кутаясь в меховой белый плащ.

— Ну, разумеется, — проворчал Иллара под нос.

Инэй повернулся, и Мари вздрогнула. Король выглядел очень больным. Бледная кожа приобрела жуткий серо-зеленый оттенок, а под глазами будто краской Дайры поработали, той, что девушка болонку маскировала. Он попытался сделать шаг навстречу, но покачнулся.

— Инэй! — Грэм бросился на помощь другу, но тот упрямо качнул головой. Иллара беззвучно выругался и не стал спорить. Посмотрел на Мари. — Буду ждать на той стороне.

Сердце девушки провалилось в пятки. Остаться с Королем наедине сейчас показалось в стократ страшнее, чем прошлой Зимой — после вызволения Яна. Что делать? Бежать сквозь Зеркало за Грэмом или накинуться на Повелителя Зимы с кулаками? Чтоб не рассчитывал на благосклонность и прощение! Однако благоразумие взяло верх над чувствами. К тому же, Мари считала, что бить раненого — подло. Потому опустила глаза.

— Ваше Величество, — слетело с губ.

Инэй в ответ тяжело вздохнул.

— Это лишнее, — проговорил он негромко. — Я не жду, что ты кинешься мне на шею. Не уверен, что вообще настанет день, когда ты сможешь забыть обиды. Но и подчеркнутое игнорирование не поможет ни тебе, ни мне.

Мари молчала. Смотрела на серебряный пол и приказывала себе не расплакаться. Как же долго она была одна. А теперь… О, небо! Что же будет теперь?! Как поступит с ней стихийник с ледяным сердцем? Он годами не считал нужным приближать к себя Яна, только ждал, когда мальчик проявит качества, достойные семьи Дората.

— Знаю, Грэм говорил с тобой, — продолжил Инэй. — И понимаю, что это должен был сделать я сам. Обещаю в будущем восполнить пробел и ответить на любые вопросы. Вместе с твоей матерью. И это не ссылка. Я лишь хочу, чтобы ты была в безопасности, пока мы не решим, как поступить дальше. Смею надеяться, что перспектива провести некоторое время с друзьями тебя обрадует.

Мари снова не стала отвечать, только брови сильнее нахмурила. Чем сильнее она злилась, тем было легче не показывать горечи.

— Шестнадцать лет назад я держал тебя на руках — маленькую и беззащитную, — голос Короля дрогнул, но у девушки не хватило мужества посмотреть на него. — Думал с ужасом, как же легко причинить вред такой крохе. И поклялся, что никогда и никому не позволю обидеть тебя. Убью любого, кто попытается это сделать. И в результате сам стал злом. Я не могу исправить прошлого, Мари. Но надеюсь, нам под силу повлиять на будущее. А теперь иди. К тем, кто тебе действительно дорог.

Мари так и не подняла на Короля глаз. Не смогла. Она так долго ненавидела этого стихийника заочно. Боялась и недолюбливала в реальной жизни. А теперь попросту не понимала, что чувствует, и как к нему относится…

Мари смотрела в потолок, закутавшись в теплое клетчатое одеяло. Слезы не шли, но настроение было прескверным. Несколько дней назад, уходя от Майи с Дайрой, она пришла к выводу, что лучше найти настоящую семью и уже потом решать, как быть дальше. Теперь девушка знала правду, но все стало еще хуже. Стихийница ненавидела саму себя, как и кровь, текущую в венах.

Словно сбылся самый худший кошмар. Дората! От одной мысли об этом хотелось молотить кулаками по постели. Мари даже была готова смириться с отцом Инэем. Он хотя бы временами поступал по совести. Выпустил поваренка, обвиненного в гибели Королевы Лираны, помогал Весте избавить Весенний Дворец от гнета Королевы-самозванки, вместе с Грэмом искал Дайру, чтобы защитить от обезумевшей толпы. Но бабушка Северина и дедушка Буран сводили с ума. Одна издевалась над каждым, кто попадался под руку, наслаждаясь процессом. Второй заморозил целый город, чтобы проучить несговорчивого городовика. Святые небеса! Прав был Горшуа, говоря о бремени рода!

А о Роксэль Мари пока вообще не могла думать без слез. Потому что не понимала, как мать могла отдать родного ребенка чужой семье. Пусть и на время! А, главное, почему не пришла на помощь, когда несчастная Эзра была взята в осаду. В запасе было несколько дней, прежде чем начались пожары, унесшие сотни жизней. Дядя и то кинулся в огонь, не пожалев жизни! Что ж, стихийница и раньше подозревала, что Норлок нет дела ни до кого на свете. А теперь убедилась в этом окончательно.