Амелия Грэмм - Морфо [litres]

Он обреченно вздохнул и спросил:

– А это обязательно?

– Да, все проходят загробного психолога перед последним испытанием, – из-за газеты пробубнил Тайло. – А ты что? Психологов не любишь?

– Предпочитаю сторониться.

– Почему? Они же не зубные врачи, в рот лезть не будут.

– Зато в душу будут, – отозвался Флинн, обняв свою чашку.

– В твоей темной душе нет ничего такого, что могло бы шокировать доктора Месмера. Он и не таких видал, – задумчиво произнес Тайло и, не глядя, налил себе кофе. Половину он пролил мимо чашки, но жидкость сразу впиталась в стол, будто тот был сделан из губки. Даже следа не осталось.

– Не думал, что в Чистилище выпускают газеты, – сказал Флинн, решив сменить тему. – «Загробные вести», – прочитал он название. – Что интересного пишут?

– Эон собирается проводить технические работы со временем. Жителей просят не паниковать, если на их глазах будут меняться времена года. Советуют иметь при себе теплую одежду на случай внезапной зимы и зонтик на случай летней грозы. Господин Аяк проводит занятия в своем танцевальном клубе «Четкая чечетка». В Алом доме квартала Разбитых Сердец состоится бал, приглашены все желающие. Обязательный атрибут – красная маска, – пересказал новости Тайло. – О! Доктор Месмер устраивает групповой сеанс для жителей квартала Затворников. Интересно будет на это посмотреть.

Тайло все говорил и говорил, а Флинн почувствовал, как раздражение подобралось ко рту, готовое словами вырваться наружу. И почему он должен распинаться перед каким-то незнакомцем, что-то пояснять, оправдываться? Ведь придется же достать грязное белье своего прошлого и позволить рассмотреть каждое пятнышко на нем. А потом еще и выслушать лекцию о том, как же ему лучше поступить, что сделать, чтобы превратить выгребную яму его души в цветущий сад. Флинну становилось мерзко от одной только мысли об этом.

– Все это так тупо, – выплюнул он. – Ни к какому психологу я не пойду. Точка.

– Эй, ты чего? – опешил Тайло, медленно сложив газету.

– К черту все это! – Флинн резко встал из-за стола. – К черту испытания, к черту этот проклятый дом! К черту судей! К черту тебя с твоими нравоучениями!

– Но другого пути нет, – твердо сказал Тайло. – Ты либо играешь по правилам этого мира, либо…

– Я выбираю второй вариант, каким бы он ни был! – Флинн ударил кулаком по столу, и стоявшая рядом чашка отчего-то раскололась. Остывший кофе не стал впитываться и растекся по столу.

– Зря ты так. – Тайло покосился на темную лужицу. – Ты отверг этот дом, он ответит тем же.

– Плевать! На все плевать! – бросил Флинн и пулей вылетел из столовой.

Иногда он мог часами бродить по коридорам, представляя себя игрушкой в руках капризного дома, но не сейчас. Флинн быстро отыскал дверь под номером 61. Он попытался открыть ее, но не получилось: ключ не желал поворачиваться.

– Ну же! Открывайся!

Гневные возгласы не помогли, попасть в комнату Флинн так и не смог. Он сделал несколько шагов назад, а потом с разбега попробовал выбить проклятую дверь, но та была крепким орешком. Ключ выпал, превратившись из серебристого обратно в ржавый, а замочная скважина заросла на глазах. Тайло оказался прав: дом тоже отверг Флинна.

– Давайте, уничтожьте меня! Сотрите в пыль! – оглушительно крикнул он, смотря куда-то наверх. – Потому что я отказываюсь дальше участвовать в этом цирке моральных уродцев! Слышите? Отказываюсь! – Последнее слово эхом разнеслось по коридору.

Воздух исчез. Флинн опустился на пол, обхватив горло руками. Каждая клеточка его тела задыхалась. Свет в коридоре медленно мерк: лампочки сияли все слабее и слабее, пока не стали различимы темно- оранжевые нити накаливания. Флинн больше не слышал шорохов за дверями, гудения ламп, грохота собственного сердцебиения. Звуки утонули в тишине.

Руки, сжимавшие горло, безвольно опустились. Он больше не чувствовал своего тела, все эмоции притупились, остались только вялые мысли и свет темно-оранжевых нитей внутри ламп.

«И это все? Конец?» – подумал он.

Сейчас коридор погрузится во тьму, а душа Флинна в небытие. Бесконечное ничто – вот его судьба. Но где-то наверху приняли другое решение.

Мир неожиданно свалился на Флинна. Он снова ощущал тяжесть собственного тела, как и тяжесть нахлынувших чувств. Ему преподали урок – только и всего. Никто не собирался стирать его с полотна мироздания, как неудавшийся рисунок.

После былой легкости вновь обретенное тело показалось Флинну непомерной ношей. И как он этого раньше не замечал? А вот замочная скважина в двери так и не появилась. Дом еще дулся. Сунув ржавый ключ в карман, Флинн на ватных ногах поднялся и, пошатываясь, побрел в конец коридора в поисках ванной. После всего пережитого ледяной душ не помешал бы.

Спустя вечность Флинн уперся в бледно-голубую дверь с облупленной краской. Со скрипом открыв ее, он зашел в маленькую комнату, обложенную черной плиткой. Медная ванна с зеленоватыми разводами, дырявая штора, раковина с бруском мыла, который, сколько ни намыливай, не становился меньше, и ледяная вода в трубах – вот и вся «роскошь».

Флинн снял футболку. Когда холод колючей лапой прикоснулся к коже, он резко передумал принимать душ, решив обойтись умыванием. Вентили над раковиной поддались не сразу. Противный скрип осколками вонзился в уши. Трубы задрожали, и по медным венам потекла вода. Флинн подставил голову под ледяную струю. Обжигающие мысли растворились в этом холоде, и соображать стало намного легче. Он закрутил вентили и еще долго стоял над раковиной, слушая стук капель.

Откуда-то появился запах хвойной смолы. Флинн поднял голову и встретился с собственным отражением. Тот, другой он, стоял в точно такой же ванной комнате, но сам отличался. Из глаз зеркального двойника текли ярко-синие слезы. Настоящий Флинн провел пальцами по своей щеке – ничего. Эти необычные слезы существовали лишь в отражении. Что это за странное зеркало и откуда оно взялось? Еще полминуты назад его тут точно не было, он не мог не заметить такую жуткую раму: сотни лиц с приоткрытыми ртами застыли в немой скорби.

Слезы текли все сильнее и сильнее, будто внутри зеркального Флинна бурлила синяя река, которая решила пролиться наружу. Струи бежали по щекам, спускались на грудь, живот, ноги и заливали черную плитку. Яркие лужицы подернулись рябью, зашипели и забулькали. На их поверхности надулись огромные пузыри. Они с рокотом медленно воспарили к потолку и, притихнув, зависли. Внутри Флинна поселилась тревога, сожрав все остальные чувства. В голове звенела лишь одна мысль: «Сейчас что-то произойдет».

Пузыри лопнули, обнажая то, что прятали в своих круглых чревах, – десятки синекрылых бабочек.