Ирина Матлак - Крылья феникса

Как и планировала, весь вечер я провела за изучением книг и подготовкой доклада, которым занялась заблаговременно. Параллельно угощалась вкусным, взятым с ужина печеньем и чаем — оказывается, в нашей гостиной имелся специальный сервиз, в чайничке которого никогда не заканчивался пряный горячий чай. А еще перед этим успела сделать хоть какую-то уборку в своей комнатушке. Благо, в жилом крыле сейчас почти никого не было, и я могла беспрепятственно по нему передвигаться.

Не забыла и перестелить постель. Еще днем, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, попросила у кастелянши новое постельное белье. А что поделать? Стараниями Гая все эти дни я спала на старой, затертой до дыр простыне и под одеялом, которое знавало лучшие времена.

Когда время приблизилось к одиннадцати часам, в коридорах все еще было тихо. Похоже, с уборкой мои однокурсницы застряли надолго. У меня же к этому моменту начали слипаться глаза, голова гудела от той информации, которую я пыталась в нее уместить. Поэтому, отложив учебники, я собралась ложиться спать, когда мой взгляд внезапно упал на лежащий неподалеку дневник.

Положив его к себе на колени, закусила губу. Любопытство настойчиво подталкивало заглянуть внутрь. Но если поддамся этому порыву, то чем я лучше тех, кто сегодня совал нос в мою тетрадь? Хотя содержимое дневника может пролить свет на личность его обладательницы. Да я и посмотрю-то всего одним глазком…

Не дав себе времени передумать, я открыла первую страницу и… обнаружила, что она пуста. Как и следующая. И следующая. И вообще весь дневник. В нем не было сделано ни единой записи, ни одной строчки не испещряло пожелтевшие от времени листы.

Пролистав его от корки до корки несколько раз, я убедилась в этом окончательно. Ничего не понимая, закрыла дневник и вперилась взглядом в полустертые на обложке буквы. Умом понимала, что всем связанным с этим дневником странностям можно найти рациональное объяснение, — нужно только постараться. Но какое-то иное, не имеющее ничего общего с разумом чувство подсказывало, что на деле все не так просто. Что с дневником связано нечто такое… какая-то тайна, которую мне нестерпимо хотелось разгадать.

Была у меня в детстве такая черта — всегда тянуло на приключения и разгадывание всяческих секретов. А если таких секретов не находилось, я могла сама их выдумать и искренне в них поверить. Например, представляла, что обладаю множеством искр, только никто не должен об этом знать.

Думала, эта моя тяга к тайнам ушла, когда я повзрослела. А теперь вот оказалось, что нет.

— Как будто других проблем мало, — вздохнув, проговорила я вслух.

Несмотря на усталость, засыпала долго. Вертелась с боку на бок, непроизвольно прокручивая в мыслях все события минувшего дня. Но, о чем бы ни думала, перед закрытыми глазами то и дело представая облик лорда Снэша.

Наверное, именно поэтому он мне приснился, когда мое бодрствование перетекло в легкую дремоту, стирающую границу между реальностью и воображением.

Мне снился свет. Теплый и золотой. Обволакивающий и множеством лучей проходящий сквозь ставшее очень легким тело. Я словно бы висела в воздухе, окруженная только им одним — вне пространства, вне времени… а напротив находился он. Нориан Снэш. Являясь источником этого света, он медленно исчезал, растворялся в пахнущем небесной свежестью воздухе. И мне отчаянно, до боли в груди не хотелось, чтобы это происходило. Не хотелось, чтобы он исчез.

А он смотрел на меня своими нереально яркими золотистыми глазами — смотрел с нежностью и тоской. И растворялся, растворялся, растворялся… За его спиной, охваченное ярким пламенем, рассыпалось тысячами искр золотое крыло…

Мой сон прервали раздавшиеся в коридоре шаги. Тихие и удаляющиеся, они тем не менее сумели меня разбудить. Открыв глаза, я обнаружила, что щеки влажные, а ресницы слиплись от слез. Вот так не позволяешь себе плакать, а потом однажды тебя просто-напросто накрывает накопившимся стрессом во сне…

Сон оставил после себя какую-то необъяснимую горечь и щемящее, отпечатавшееся в сердце чувство. Но все это отошло на второй план, когда на мою кровать пробрался холод, просочившийся через щель между дверью и полом. Все бы ничего — сквозняки в кладовке были делом обычным, — не будь этот холод таким пронзительным, таким напоминающим дуновение зимнего ветра, таким… темным?

Всего за несколько проведенных в институте дней запреты, которые я для себя ставила прежде, начали рушиться. Живя с опекунами, я старалась ничего не принимать близко к сердцу, научилась усмирять эмоции и даже подавила излишнее любопытство. А сейчас все это вдруг вновь стало проявляться. И вместо того чтобы лечь спать, я сунула ноги в туфли, наспех набросила собственноручно связанную шаль и подошла к двери. К этому времени шаги за ней почти стихли, их отзвуки раздавались где-то в районе гостиной.

Пока разум увещевал, что они принадлежат дворецкому или какой-нибудь ниллэ, нехорошее предчувствие толкало вперед. Осторожно надавив на дверную ручку, я выглянула в утопающий в полумраке коридор. Свет здесь горел всегда, но ночами становился приглушенным. Сейчас магические огни на настенных светильниках подрагивали, словно от ветра. И он в самом деле полз по полу — не то ветер, не то ледяной, очень сильный сквозняк.

Мельком осмотревшись, я тихо прокралась к гостиной, сама не зная, что ожидаю там увидеть. А войдя в нее, увидела лишь ускользнувшую тень — кто-то покидал жилое крыло.

«Наверняка какая-нибудь студентка», — вновь напомнил о себе глас разума.

Только сейчас даже он прозвучал как-то неуверенно.

Ночью, когда за окнами клубился мрак, даже институт не казался безопасным пристанищем, которым конечно же был. Когда на мир опускается ночь, самые привычные вещи начинают видеться пугающими. Как в детстве, когда в отбрасываемых ветвями деревьев тенях видятся скрюченные сухие руки и ты боишься слезать с кровати, потому что под ней притаилось чудовище.

По привычке тряхнув головой и избавляясь тем самым от непрошеных трусливых мыслей, я все так же тихо пошла вперед. Просто для того, чтобы убедиться, что ничего страшного там нет. Что здесь — безопасно. Услышанные мною шаги действительно принадлежат какой-нибудь девушке, которой этой ночью не спится. Ветер — самый обыкновенный сквозняк, а у меня просто разыгралось воображение.

Впереди раздались щелчок и какой-то глухой звук, вызвавший ассоциацию с распахнувшимся окном. Я ускорилась, преодолела длинный коридор и, дойдя до самого его конца, замерла.

Одно из окон в самом деле было открыто.

Я подошла поближе, выглянула на улицу, и мое сердце оборвалось. По узкому парапету, балансируя невесть каким чудом, неспешно двигалась тонкая девичья фигурка. Темнота была такой плотной, что даже множество садовых фонарей и окружающих институт огней не могли ее разогнать. И самое главное — девушка, которую я видела лишь смутным темным силуэтом, будто намеренно шла там, куда не дотягивался свет.