Валентина Гордова - Во власти его величества [litres]

Самое время паниковать!

– Сахаэ? – раздался в темноте чей-то голос, при звуке которого я против воли дернулась всем телом, а потом задрожала, как осиновый лист на ветру.

Мужской голос, низкий, хрипловатый и чуть уставший, был пропитан такой суровой серьезностью, что непонятное мне слово нервной дрожью проникло под кожу.

– Рэ Сах. Айрина! – добавил он, обращаясь не ко мне.

Теперь в его интонации добавился металл, а от последнего восклицания, прозвучавшего выразительно и громко, содрогнулись даже удерживавшие меня «конвоиры».

А дальше началось самое настоящее безумие. Невидимый мне мужчина что-то выговаривал на странном непонятном языке, его уверенный злой голос слабым эхом разносился по каменному темному помещению, а мои похитители с каждой новой фразой дрожали все сильнее.

Апофеозом стало какое-то слово, прозвучавшее яростнее предыдущих, и сразу после него из темноты мне в лицо прилетел сгусток огня. Он просто вспыхнул и молниеносно быстро оказался в опасной близости от меня. Я закричала, дернулась, инстинктивно пытаясь спастись, и с силой зажмурилась, когда поняла, что попытка освободиться вновь не увенчалась успехом.

Это был уже не страх, а животный панический ужас, обосновавшийся в моих дрожащих костях! Я стояла на коленях, сжимая веки, и думала, как тяжело будет маме после моей смерти. Только что потеряв одного ребенка, смерть второго она не переживет. Жаль, что эта мысль не возникла, когда я собиралась совершить глупость и уйти из жизни. А ведь я шла к маме как раз за тем, чтобы дать шанс на будущее нам обеим. И что в итоге? В итоге меня похитили и теперь убьют.

Боже, о чем я только думала? Куда сорвалась практически ночью?

– Айрина, – раздался совсем близко тот самый пугающий голос, грозно вибрирующий и немного усталый.

Голос, вырвавший меня из отчаянных мысленных терзаний. Голос? Я действительно его слышу или уже умерла и мне это кажется? Не определившись с ответом, осторожно приоткрыла глаза и боязливо посмотрела в лицо тому, кто даже сидя передо мной на корточках был почти на голову выше.

Хватило всего одного взгляда, чтобы убедиться: этот человек смертельно опасен.

Первое, что я увидела, были его глаза – немного странной формы, с опущенными у носа и приподнятыми к вискам уголками, окруженные густыми ресницами… с чернотой на месте белков и тускло мерцающей белоснежной радужкой. Его глаза, совершенно неправильные, светились в темноте!

Я так и замерла, не в силах отвести взор от пронзительно-внимательных глаз, смотрящих куда-то вглубь меня так, что собственная нагота ощущалась еще отчетливее.

Как-то заторможенно, не надеясь уже ни на что хорошее, вгляделась в чужое лицо. Подметила широкие, чуть изогнутые темные брови, нос с горбинкой, четко очерченные губы, высокие скулы, широкий лоб, пробивающуюся поросль на подбородке и щеках, которые, я уверена, еще утром были идеально выбриты. Тяжелый подбородок, крепкая шея, выглядывающая из ворота наглухо застегнутого мундира…

Мужчина внушал страх. Я кожей ощущала исходящую от него опасность – как от дикого хищника. Неторопливую, размеренную, четко выверенную опасность. Когда он одним взглядом может просчитать любой твой шаг и точно знает, что ты сделаешь в следующее мгновение. Когда все вокруг для него – глупые предсказуемые букашки, вроде бы и забавные, но быстро наскучивают. Отсюда и усталость в голосе и тяжелом взоре. Сейчас он был таким, будто я даже не проблема, а просто неприятность, с которой теперь надо не только мириться, но еще и что-то делать. Он не знал, что именно, отсюда и задумчивость в скользящем по мне взгляде.

Неприятно осознавать, что сейчас на твоих глазах будет решаться твоя же судьба. Еще хуже понимать, что она полностью зависит от незнакомого человека. Он меня видит впервые в жизни, но что-то мне подсказывает, что именно от него моя жизнь теперь и зависит. Не знаю, чем это навеяно – его задумчивым взглядом, усталым выражением лица с грустно опущенными уголками губ, но я просто поняла это.

– Не убивайте меня, – попросила так тихо, что с трудом расслышала собственный голос.

Жуткий взгляд, блуждавший где-то в районе моей шеи, резко взметнулся и встретился с моим. Я вздрогнула, перепуганная до дрожи, но не отвернулась и не зажмурилась, хотя очень хотелось. Продолжала смотреть ему в глаза, всей душой умоляя не убивать.

Не знаю как – наверное, я выглядела очень жалкой, – но, самое главное, меня поняли. Знал ли он русский или просто хорошо читал чужие мысли, но в ответ я удостоилась короткого, едва заметного кивка.

У меня гора с плеч свалилась! Выдох облегчения со свистом вышел из легких, глаза от переизбытка чувств прикрылись сами собой, а когда я открыла их вновь, мужчина уже стоял на ногах.

Короткая команда – и меня поставили на ноги. Рывком, но куда бережнее, чем до этого. Еще одно непонятное слово, и удерживающие меня руки исчезли. После третьего находившаяся в каменном помещении пятерка похитителей слаженно развернулась и молча удалилась, оставляя только нас, сурового мужчину и обнаженную меня.

Я еще боялась его, но благоразумно помалкивала. Во-первых, страшно было что-либо говорить. Во-вторых, он, кажется, все равно ни слова не понимал.

Мужчина не стал дожидаться, пока выйдут все, – сделав шаг ко мне, он ловко расстегнул пуговицы на мундире, движением плеч скинул черную ткань, а затем, приблизившись настолько, что я практически утыкалась носом ему в грудь, накинул мундир мне на плечи.

Одеяние оказалось довольно тяжелым, но приятным на ощупь и очень теплым. Внутри разлилась благодарность, когда суровый мужчина так же молча заставил меня всунуть руки в рукава и собственноручно застегнул все до единой мелкие пуговки на мундире, оказавшемся мне невероятно большим. А потом произошло кое-что еще более удивительное, немного пугающее и вместе с тем странно волнующее: он опустил взгляд, нахмурился, неодобрительно поджал губы при виде моих босых ног и вдруг подхватил меня на руки, без каких-либо усилий оторвав от пола и прижав к себе.

Я так и замерла, сжавшись у него на руках. Пошевелиться оказалось делом трудным, еще труднее – посмотреть ему в лицо и практически невозможным – заставить собственные широко распахнутые глаза вернуться в нормальный вид.

Каких-либо моих действий мужчина не ожидал, что и продемонстрировал, молча направившись на выход. Как он в этой темноте дорогу различал, осталось загадкой. О том, где я, собственно, оказалась, старалась не думать. Впрочем, как и о том, каким образом.

Спишу все на дурной сон, если выберусь отсюда.

Шли мы довольно долго. Темнота сменялась сплошным мраком, иногда где-то сбоку что-то тускло сияло и тут же гасло. Очень редко доносились звуки – непонятные слова, звон железа. Это еще что такое?