Елизавета Соболянская - Огонь Саламандры

Амирана некоторое время стояла, жадно впитывая в себя облик расслаблено вытянувшегося в кресле дракона, потом все же решилась сделать еще несколько шагов. Алайн держался из последних сил, стараясь не рассмеяться. Наконец саламандра осмелилась подойти совсем близко и коснуться крепкой мужской руки, свободно лежащей на подлокотнике. Дракон не шелохнулся.

Теперь уже Амирана не сомневалась в том, что Алайн не спит. Не хочет пугать? Дает ей возможность самой прикоснуться к нему? Собственное дыхание вдруг показалось слишком частым и шумным.

О, Амирана получила классическое образование и видела немало картин, репродукций, статуй, посвященных любви и нежности. «Соблазнение спящей красавицы» было едва ли не самым популярным сюжетом романтических произведений искусства. Спящих девиц и крадущихся юношей вышивали на шпалерах, высекали в мраморе, отливали в бронзе, увековечивали в мозаиках и фресках.

Теперь же, девушка невольно хихикнула, дракон предлагал ей изобразить такого юного сластолюбца. Амирана вдруг растеряла всякое стеснение и тихонько заговорила:

- Спит дракон у ручейка

Речка шумная быстра.

А к нему крадется дева,

Неразумна и мила.

Алайн приоткрыл один глаз и шепотом ответил:

- Крадись быстрее, милая дева, а не то придет лесник и все опошлит.

- Лесник? – саламандра нервно рассмеялась.

Хоть и понимала, что дракон не спит, но неожиданность сыграла с ней плохую шутку.

- Тео тоже будет здесь, - серьезно ответил Алайн, - но позднее.

Он протянул девушке руку и спросил:

- Хочешь еще посмотреть на меня? Может быть тебе будет удобнее, если я лягу в кровать?

Саламандра перевела взгляд на широкое, квадратное ложе, укрытое балдахином, потом посмотрела на дракона и прикусила губу.

- Хочешь, - перевел ее движения Алайн.

Гибко и грациозно он встал с кресла, потянулся, шагнул к плотной занавеси и откинул ее прочь. Потом вытянулся поверх покрывала, сняв только обувь, поднял руки над головой:

- Я весь твой. Можешь трогать, гладить, лизать! – дракон насладился смущением девушки и подначил: - только чур, не щекотать и не кусаться!

Мира вновь рассмеялась и подошла ближе. Алайн просто лежал, не пытаясь протянуть к ней руки, не заигрывал, не дразнил. Его лицо стало неожиданно серьезным и девушка разглядела печать скрытого страдания в привычных тонких чертах.

Стараясь не выдать своих переживаний, она присела на край кровати, точно наездница в дамское седло. Это было странно. Просто взять и положить свою тонкую белую руку в просторном рукаве на лазурную ткань туники и слушать, как бьется мужское сердце. Погладить крепкое плечо, пересчитать тонкие сладки на шее, спуститься ниже, к легким золотым завиткам на груди и встретить потемневший взгляд мужчины.

Амирана смутилась, попыталась отодвинуться, но Алайн медленно, чтобы не спугнуть, поднял одну руку и коснулся длинного рыжего завитка:

– Мне так нравится, что ты распустила волосы, для меня, - прошептал он. - Не молчи, говори, что ты видишь и чувствуешь, чего хочешь.

Вот это было ново! Амирану воспитывали строго. Эмоции, чувства, любые бурные проявления внутренней сути следовало подавлять, прикрывать решеткой из красивых слов и сдержанных жестов. А теперь ей предлагают все это озвучить?

- Ты не знаешь, как начать? – Алайн уже ласково касался рыжим локоном ее запястья, - позволь мне?

Девушка только кивнула.

- Твои волосы, словно расплавленное золото и медь, разогретые на самом жарком огне. Они мягкие и душистые, но пронзают мое сердце тысячью иголок. Я мечтаю намотать их на шею, заблудиться в их аромате, потеряться в твоей страсти… Твои пальцы, - тут дракон подхватил безвольно лежащую на покрывале кисть, тонкие и белые, гладкие и нежные, как самые лучшие сливки. Я мечтаю ощутить их ласку на своем теле. Позволь мне, владычица моих грез… - Алайн поднес руку Амираны к губам и начал нежно целовать, прикусывать и лизать чувствительные подушечки.

Сердце саламандры билось так громко, а грудь вздымалась так бурно, что ей казалось, ее уносит ураган.

- А теперь ты, - вернул девушку на землю воздушный дракон, - расскажи мне, что ты чувствуешь.

- Где? – растерялась саламандра.

- Везде. Здесь, - новый поцелуй руки, - здесь, - вторая рука небрежно погладила край выреза, спустилась ниже, скользнув по спине до самой талии. - Я жду.

- Мне так больно, что хочется плакать, - честно призналась Амирана, - и так весело, что смех застревает в горле вместе со словами.

Дракон еще раз поцеловал ее пальцы, намекая на продолжение разговора.

- Мои пальцы, они словно не мои, от них бегут мурашки, от которых становится горячо внутри.

- Хорошо, - буквально мурлыкнул дракон, - это очень хорошо Мира, что ты такая нежная и чувствительная. Скажи, а это тебе приятно? - мужчина прижал ладонь девушки к своей щеке и слегка потерся отросшей за день щетиной.

Амирана вздрогнула и … сама прижала руку плотнее:

- Это так странно. Приятно. И хочется еще.

- Отлично, - Алайн позволил ей потереть ладони в свое удовольствие, а потом взял одну руку в свою, поднес у губам и лизнул тонкую кожу между пальцами! – А теперь?

- Щекотно!

Тогда горячий язык скользнул в центр ладони:

- А здесь нарвится? Приятно?

- Не знаю, - Мира пожала плечами, но руку отбирать не стала.

Между тем дракон продолжил разгуливать теплым влажным языком по ее коже: запястье, локтевая ямка, внутренняя поверхность предплечья…

Алайн купался в теплом девичьем аромате, осязал на вкус молочно-белую кожу и чувствовал, как вибрирует в нем его драконья суть. Его руки вначале просто придерживали девушку за талию, не давая ей упасть или убежать, зато губы творили все что хотели – ласкали чувствительную кожу шеи, плеч, играли с мочкой уха и постепенно подбирались к губам.

Амиране было тревожно и сладко.

- В следующий раз ничего не одевай под эту рубашку, - шептал дракон в чувствительное к щекотке ухо, и прикусывал мочку зубами, - я хочу видеть вершинки твоих грудей, играть с ними, целовать их…

Девушка ежилась, постанывала и не знала, чего ей хочется больше – убежать или изогнуться сильнее, чтобы теснее прижаться к жесткому мужскому телу.

Алайн не торопился, он растягивал удовольствие предчувствием наслаждения. Это сносило ему голову сильнее, чем самое крепкое спиртное! Это будило его мужскую суть быстрее, чем чувственные танцы обнаженных аборигенок одного из тропических островов! Это заставляло его дракона реветь в предвкушении и жаждать саламандру больше, чем любую другую женщину прежде.

Слова дракона пробуждали в саламандре чувственность, не ведомую ей прежде. Рассказывать о своих ощущениях она уже и не пыталась, лишь негромко постанывала, когда губы мужчины прослеживали тонкую голубую венку под ее белой кожей.