Анастасия Никитина - Госпожа Потусторонья

— Ты сердишься, — констатировал он, немного нахмурившись. — Я не помню почему, но знаю, что так правильно. Я виноват.

— Тьфу ты! — пробормотала я, крепко ущипнув себя за руку.

Разумеется, проснуться мне не удалось. Проклятые видения не только приходили по собственной воле, но и заканчивались так же. Что, чёрт возьми, происходит со мной на этот раз?! Крыша едет?!

Заметив, что парень сжался, услыхав мою ругань, а на поляне после этого заметно похолодало, я снова выругалась, но уже про себя.

Я видела его два раза во сне и теперь вот в этом… Ладно… Пусть будет тоже сон. Итого три раза. Только в первый раз он со мной лично не общался. Хотя это, наверное, не важно. Печка, изба, сарафаны… Может, он какой-нибудь мой предок вроде Мавры? Та тоже с того света приперлась, решив просветить нерадивую внученьку.

— Рось, а у тебя дети есть? — осторожно спросила я.

— Дети? — заметно опешил парень.

— Или жена? — попробовала зайти с другой стороны я и только теперь сообразила, какую чушь несу.

Я же видела его девушку. И что с ней стало, тоже видела! А судя по тому, что сидящий передо мной парень, если не смотреть ему в глаза и забыть про седину, ничуть не изменился, то…

Додумать я не успела.

По лицу Рося пробежала судорога. Пальцы сжались в кулаки, вырывая целые пучки травы, и по поляне прокатился тот страшный, полный боли и тоски звериный вой, который я однажды уже слышала в избушке.

От ужаса я шарахнулась назад и, не разбирая дороги, рванула в лес. Тоскливый вой подхлестывал не хуже плети. «Слава богу, я переделала Маврины платья в брюки», — мелькнула в голове бредовая мысль, и я кувырком полетела куда-то вниз.

Мне казалось, что я уже собрала своей многострадальной тушкой все торчавшие из обрыва корни и камни, но безумное кувыркание, иногда сменяющееся ощущением свободного полёта, всё никак не заканчивалось. «Больше никогда не буду смеяться в кинокомедиях», — подумала я и наконец шмякнулась, как большая жаба, на деревянный пол.

— Ну, здравствуй, потомок, — прозвучал над моей головой насмешливый женский голос.

Перед глазами поплыла алая пелена бешенства. Позабыв про возможные переломы и, несомненно, отбитые после такого приземления кишки, я вскочила на ноги:

— Опять неупокоенные предки?! Да как же вы меня задолбали! Что ж вам в гробиках-то спокойно не лежится?!

— Хе… — протянула тетка, совершенно не смутившись. — Это у кого же такое ласковое дитятко уродилось?

— А тебе какое дело?! — рыкнула я. — Ты-то давно покойница. Вот и покойся с миром!

Женщина в полотняном сарафане из предыдущего сна облокотилась плечом о печь и, сложив руки на груди, насмешливо посмотрела на меня:

— Остынь, девица…

— А мне пока остывать рано, — окрысилась я. — Вы вон тоже не торопитесь.

— Я-то уж давно остыла да прахом осыпалась, — усмехнулась она. — А может, где и снова землю топчу. То мне неведомо. Да и не о том у нас с тобой пойдёт разговор.

— А вы так уверены, что у нас «пойдёт разговор»? Впрочем, дело ваше, — фыркнула я. — Поговорите, пока я выход ищу.

— Не найти тебе выход ни отсюда, ни из сна твоего, пока не выслушаешь меня, — покачала головой женщина. — Хотя я уже и не больно-то уверена, что надо тебе меня слышать.

— Не надо! — тут же закивала я. — Давайте сразу перейдем к финальной части нашего общения. Когда мы дружески прощаемся и вы машете белым платочком мне вслед. Согласны?

— Не ради забавы я тебя сюда привела, — едва заметно нахмурилась тетка. — И не уйти тебе обратно, пока заговорённое не сладится.

— Не согласны, — констатировала я. — Ладно. Хорошо. Я вас внима-а-ательно слушаю. — Я плюхнулась на лавку, закинула ногу на ногу и, скрестив руки на груди, откинулась на бревенчатую стену. — А на то, что у меня глаза закрыты, не обращайте внимания. Мне тут всякие вещие кошмары и прочие чрезмерно общительные предки выспаться не дают. Объединим приятное с полезным.

— Бедная, — с преувеличенной заботливостью проговорила женщина. — Устала, девонька. Ну ляг вон на лавку, поспи. А после и поговорим.

— Тьфу ты! — я открыла глаза и выпрямилась. — Ладно. Слушаю. Что такое так необходимо мне сообщить, что вам даже смерть не помешала?

— М-да… — она окинула меня долгим взглядом. — Даже не верится, что это ты. Но никто другой моё послание прочитать не смог бы.

— Так, может, ошибочка вышла? Я никаких посланий в глаза не видела.

— Читать не только глазами можно, но и душой, — назидательно проговорила женщина. — Когда букв и в помине нет, а слова чужие в уме возникают.

— Это уже «шизофрения» называется, — буркнула я.

— Ну уж не знаю, как в твоём времени заговоры окрестили. Только на моей памяти у них название раз пять менялось.

— Не важно, — буркнула я, капитулируя. Ясно, что пока непонятная тётка не выскажется, мне из вывертов собственного подсознания не выбраться. — Давайте уже к делу. Не хочу, чтобы меня Васька в библиотеке нашёл. У него какое-то нездоровое пристрастие к воде: опять в луже очухаюсь.

— Васька? — переспросила женщина, внезапно улыбнувшись. — И как он?

— Кот? — опешила я. — Нормально. Полон чувства собственной важности, уверен в абсолютной неотразимости. В общем, вполне нормальный кот, только говорящий.

— И как у тебя с ним отношения складываются? — продолжила допытываться она. — Не ради забавы спрашиваю. Надо так.

Я кое-как подавила очередной приступ злости: в бесполезности споров у меня уже был случай убедиться. Да и первоначальный шок от появления очередной говорливой родственницы уже прошёл, сменившись пока ещё слабым голосом разума: «Одну бабку уже упокоила без разговоров, и куда тебя это привело?».

— Нормально складываются. Шуточки у него, конечно, могли бы быть и посмешнее. А так человек хороший. То есть кот хороший, разумеется.

— Хороший человек, это точно, — задумчиво повторила женщина, усаживаясь напротив меня. — А что из прошлой жизни вспомнила?

— В каком смысле? — снова опешила я. — Ничего.

— Да нет. Что-то да вспомнила, иначе заговор на свитке тебя бы сюда не привёл…

— Вы уж извините, но я ничего не понимаю.

— Что, и сны тебе в последнее время странные не снились? — прищурилась женщина.

— Да мне в последнее время только такие и снятся. Вы вот, например, сейчас снитесь. Это считается?

— Считается, да только это уже конец, а мы с тобой пока с началом не разобрались.

— Слушайте… Вы меня сюда притащили, чтобы загадки загадывать? — снова начала злиться я.

— Ты не серчай, не серчай, — попеняла тетка. — Я же не просто так спрашиваю. Думаю, как тебе новости… точнее, «старости» сообщить так, чтобы не напугать ещё больше.

— Ваши недомолвки уже напугали меня похлеще всех новостей. Пардон, «старостей», — скривилась я.