Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

«А может, они какие твари волшебные? — вдруг подумала я, вновь на мгновенье залюбовавшись красавцами. — Не угробила ли я, походу, ещё и местное войско?!»

— Ждите здесь!

Забыв про давящую на плечи многопудовую шаль, я метнулась обратно в избушку, вполголоса призывая своего хвостатого инструктора:

— Васька! Чем богатырей кормят?!

— Так гречей же, — донеслось сверху.

— И все?! Больше им ничего нельзя?

— Чего ж нельзя? — удивился кот. — Иногда на охоту ходят, мясцом балуются. Рыбку ловят, опять же…

— А человеческую еду им нельзя?! — окончательно перепугалась я. — Только гречу и сырые белки… То есть сырое мясо?!

— Почему сырое? — удивился кот. — Они жарят. А из рыбы знатная уха получается, ежели Ягуся на картошечку расщедрится.

— Так, стоп! Им что можно есть?! То, что люди себе готовят, можно?!

— А чего же нельзя? Только кто на этих проглотов готовить будет? Это же такие казаны надо…

— Фух… — немного успокоилась я. — Значит, от сырников им не поплохеет?

— С чего бы?

— Понятно… — я развернулась на сто восемьдесят градусов.

Через полчаса во дворе закипела работа. Воодушевленные обещанием и поужинать сырниками, богатыри забыли про дурные игры с Лешим и с готовностью выполняли мои распоряжения.

«Монодиета, надо же… — мысленно ворчала я, прикидывая очередное указание. — Ну, командиры чертовы! Себе-то готовить не лень! А личный состав и гречей перебьётся! Тьфу!»

Чувствуя себя кем-то средним между Че Геварой и Лениным на броневике, я прямо с крыльца зычным, хоть и слегка хрипловатым голосом командовала нежданно-негаданно свалившимся на мою голову стройотрядом. Десяток уже копал пресловутые грядки «от забора и до заката». Ещё парочка чинила покосившийся частокол. Трое сидели на раскидистой старой яблоне, складируя яблоки в большие плетёные корзины.

О яблоках я предварительно узнала у кота. Ничего волшебного в них не было, если не считать, что при взгляде на румяные бока у любого из витязей глаза загорались каким-то плотоядным блеском.

— А я огород копать не буду, — раздалось вдруг у меня под ногами. — Витязю то зазорно!

Опешив, я опустила взгляд. На тропке, протоптанной любителями сырников, стоял щуплый парень лет двадцати пяти и, гордо подбоченясь, притоптывал красным сапожком. Впечатление несколько смазывалось широкими сметанными усами и тем, что росточком бунтовщик не вышел в отличие от чешуйных витязей и вынужден был смешно задирать голову.

— Да? А сырники лопать не зазорно? — фыркнула я, подбирая слова, чтобы пресечь бунт в зародыше.

— А сырники мне по чину! — Ещё выше задрал нос парень и вдруг вытащил из сумки на поясе тонкую книжицу размером с ладонь. — И вообще. Что это ты, Яга, меня пытать вздумала? — Он бросил короткий взгляд на страничку и продолжил: — Сперва надо добра молодца напоить, накормить, в баньке попарить и…

— Да ты кто такой?! — Я слегка обалдела от списка требований.

— Я? Я Илья Муромец!

— Илья… Илюшка… — задумалась я. Фамилия мне ни о чём не говорила, но вот имя я точно недавно где-то слышала.

— Илья Муромец, с вашего позволения, — недовольно поправил парень.

Согласиться с этим в принципе законным уточнением помешал писклявый голосок горе-богатыря. Я невежливо хихикнула и наконец вспомнила, где слышала про Илюшку. Именно это имя упоминал противный толстяк Мудлен. То есть Мерлин.

«Вот и возможность выяснить, какого беса меня сюда затащили. Не Ягу же замещать, в самом-то деле», — я мысленно потерла руки и оскалилась самой гостеприимной улыбкой, на какую только была способна. Да не учла грим Яги. Точнее, попросту о нём забыла. А вот паренек от моей нежной улыбочки шарахнулся так, что чуть не плюхнулся на костлявую задницу.

— Эй! Не балуй! Мои косточки — народное достояние!

«М-да… Дружеский контакт не удался, — не особо расстроилась я. — Ладно, будем играть тем, что есть».

— Илюшка. Для Ильи тебе мясца не хватает. Ни поваляться, ни покататься… В общем, сам понимаешь. И чего тебе от бабушки надо?

— Дошло до меня, что прячешь ты у себя племянницу князя нашего пресветлого, наречённую мою, — приосанился юнец и тут же снова испортил всё впечатление, скосив глаза в шпаргалку, — Василису Чернокосую. Отдавай её подобру-поздорову! А то… — он опять заглянул в блокнотик. — Мой меч — твоя голова с плеч!

Тут мне положено было испугаться. Наверное. Но не получилось. У меня за спиной три десятка лояльных богатырей, которые точно не дадут укоротить на голову добрую бабушку с сырниками. Да и сам «грозный» дрыщ вызывал только усмешку.

— Да? — Я наклонила голову и постаралась скопировать плотоядный взгляд одного из витязей на корзину с яблоками. — Интересно… А меч где?

Парень растерянно похлопал себя по карманам и расстроенно протянул:

— Ну, вот… Так и знал, что что-то забыл.

— Записывать надо, — ухмыльнулась я.

— Так я записываю! — возмутился Илюшка и даже попытался протянуть мне свой блокнотик, но, рассмотрев мою ехидную ухмылку, передумал. — Так нечестно! Это не по правилам!

Я вспомнила, как сама ещё пару дней назад примерно таким же обиженным тоном пыталась доказать настоящей Яге, что в ееё игры не играю, и вообще сейчас домой пойду, и неприлично громко расхохоталась.

— Мой дом — мои правила. Касатик!

— Я вам не касатик! У меня наречённая есть!

— Ничего, к бабушке она ревновать не будет, — отмахнулась я, думая, как бы половчее вытянуть из гостя интересующие меня сведения.

С одной стороны, устраивать допрос с пристрастием в присутствии чешуйных богатырей не хотелось. Мало ли что они потом своему начальнику расскажут. Да и богатырскую солидарность никто не отменял, если она, конечно, сможет конкурировать со страстью к сырникам. С другой — выяснить хоть что-то уж очень хотелось, а прочих кандидатов вокруг не наблюдалось.

— Ну что? Будешь отдавать… Подобру-поздорову? — неуверенно напомнил о своём присутствии Илюшка.

— А нету, — я даже руками развела для большей достоверности. — Никаких чернокосых тут не водится. Только я. Хотя я женщина одинокая, по мужской силушке стосковавшаяся…

— Эй! Бабка! — попятился Илья. — У меня наречённая есть. Эта… Как её… Черноокая!

— Тьфу! — сплюнула я, сообразив, что увлеклась актёрством, не зная не только роли, но и языка, на котором ставится пьеса. — Я ж не в том смысле!

— А… — с заметным облегчением выдохнул дрыщ. — И какая служба тебе надобна?

«Безупречная!» — ухмыльнулась я, припомнив военную часть, куда нас с мужем занесло сразу после свадьбы. Как раз такую «песочную» медальку в день приезда кто-то и обмывал, предоставив мне возможность узнать, что меня ждёт в ближайшие семь лет.