Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

— Сельскохозяйственная, — буркнула я. Неприятные воспоминания разом избавили меня от шутливого настроения. — Пойди туда, не знаю куда, принеси…

— …то, не знаю что?! — перебил Илья.

— Почему «не знаю что»? — удивилась я. — Ведра мои найди. Они за водой ушли, да что-то задержались.

И, не обращая больше внимания на обалдевшего дурака, я ушла в дом. Прямо посреди комнаты стояли мои ведра… Я протерла глаза, пытаясь понять, почему их четыре, а не два. Всё остальное из представившейся мне картины осознанию не поддавалось вовсе.

Я ущипнула себя за руку и посмотрела направо. Два ведра. Те самые, по кромку наполненные чистой водой. Вроде всё в порядке. Вот только напротив тоже стояли два ведра. И тоже те самые, наполненные сырниками и сметаной. И мало того что в глазах у меня двоилось, так ещё в правом ведре расслабленно, как олигарх в джакузи, развалилась здоровенная зубастая рыбина. Плавниками она опиралась о кромку и пристально смотрела на сырники. Под её взглядом сырник сам собой перепрыгивал из своего ведра в сметанное, кувыркался там, а потом, капая сметаной на половик, перелетал прямо в раскрытую пасть рыбине.

— Это что ещё?.. — кое-как выдавила из себя я.

— А, хозяюшка? — рыба заметила меня, и забытый сырник шмякнулся обратно в ведро. — Ну, спасибо, уважила!

— Да… Как бы не за что, — пробормотала я.

— В другой раз гостинцы я сама заберу. В воде сметану есть несподручно. Так что уж не серчай, я тут слегка посвоевольничала. Просто кликни меня, мол, заглядывай, Щучка-внучка, в гости.

— Ну да… Учту, — кивнула я. А что тут можно было ещё сказать?

— А в благодарность вот тебе моя награда. Коли что у тебя не сладится, скажи: «По щучьему велению, по моему хотению…» Ну и что там тебе потребуется. И ногой топни. Ты, конечно, ведьма знатная, но и я не малёк беззубый.

— С-спасибо.

— Ну, бывай, хозяюшка! — ухмыльнулась щука во все три ряда острых зубов и исчезла. Вместе с половиной моих ведер.

— Васька! — опомнилась я. — Это что такое было?!

Кот нарисовался мгновенно, свесив лоснящуюся морду с балки.

— Это Щука в гости заглянула. Смотри-ка. По вкусу ей сырники пришлись. А я уж думал, всё. Быть Яге бессмертной.

— В каком смысле?!

— Ну, как Кощей бессмертным стал, знаешь?

— Что-то такое слышала. В зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла… В общем, садизм с извращениями.

— Чего? — Васька чуть не свалился с балки.

— Ну, если не так, то как? — не стала вдаваться в полемику я.

— Он у себя в подвалах грибы новомодные выращивал. Их во всех окрестных царствах уважали. Грибочки вкусные, да ещё круглый год. Кто откажется? А работать кому? Правильно. Некому. Вот он и сговорился с Ягусей. Она всяких кощееборцев, которые к ней за мечами-кладенцами почитай каждый месяц захаживают, к нему отправляла. Явится такой болтун, отработает год, Кощеюшка ему внушит, как он семь железных башмаков стоптал, утку поймал да его погубил, и восвояси отправляет. И все довольны. Болтунам, то есть героям — слава, Кощею — дармовая рабочая сила и бессмертие. Он у нас экономный очень. Наверное, поэтому и богатый такой. Был.

— А почему «был»?

— Так помер, — фыркнул кот. — Ягуся маху дала: вместо героя-богатыря дурака к нему отправила. А с дураками ни колдовской, ни ратной силе не совладать.

— М-да. И как же теперь ваши сказки без Кощея?

— А бесы их знают, — махнул лапой кот. — Я не узнавал.

— Так… Подожди, — сообразила я. — Так ты что же… Думал, что меня щука на подводные огороды отправит?!

— Нет! С ума сошла?! — возмутился Васька. Даже лапой перед глазами помахал для наглядности.

— Фух… — расслабилась я.

— Я думал, что она тебя просто проглотит. Не любит Щучка, когда ей в ручей помои сливают. А ты, почитай, два ведра туда отправила.

— И не предупредил, скотина?! — обозлилась я, машинально нащупывая стоявшую у двери метлу.

— А что я мог сделать? — прижал уши котище. — Она бы и меня слопала. А так я бы потом всем рассказал, что с тобой, то есть с Ягой, приключилось. Была бы тебе слава народная на веки вечные. Ну не тебе, а Яге, но…

— А так я теперь расскажу, что с тобой приключилось, — прошипела я, схватив метлу. — Даже песню закажу сочинить, как хвостатый герой Ягу от Щуки ценой своей шкуры спасал! Иди сюда, вредитель!

Кот рванул к двери. Я за ним… Но как всегда не учла одну милую мелочь: высокий порог, который однажды уже сыграл дурную шутку с Мерлином. Споткнувшись, я запуталась в длинном подоле сарафана и кувырком вылетела в короткий коридорчик. И как только не расшибла лоб, плашмя грохнувшись на выскобленные половые доски, до сих пор не знаю.

— Скотина! Ну лети, лети… — Я многообещающе погрозила кулаком вслед улепетывающему огромными скачками коту.

И тут подо мной вдруг что-то ощутимо завибрировало.

— М-ма-ма… — только и успела пискнуть я.

А больше ничего не успела. Потому что метла, на которой я лежала, взмыла в воздух. Через секунду я обнаружила, что она уже летит над частоколом, а я каким-то чудом всё ещё вишу на ней, как мокрое бельё на заборе.

«Уж лучше бы я показала всем панталоны в цветочек», — мелькнула в голове бредовая мысль, прежде чем я завизжала во всю силу своих лёгких.

Точнее, попыталась завизжать. Видимо, какое-то волшебство для удобства полёта всё же было. Потому что боли от врезавшейся под ребра палки я не ощущала. Но законы физики тоже никто не отменял, и вдохнуть по-человечески мне не удалось. Из горла вырвался какой-то мышиный писк, на который даже работавшие внизу богатыри не обратили никакого внимания. А мгновение спустя поляна с избушкой и вовсе осталась позади.

Я мёртвой хваткой вцепилась в собственные щиколотки и с трудом прохрипела: «Домой! Домой неси!»

Чёртова метёлка дрогнула и зарыскала в воздухе, как потерявшая след собака, норовя то и дело сбросить меня вниз.

Перепугавшись окончательно, я крепко зажмурилась, остатками не вытряхнутых помелом мозгов пытаясь придумать более внятный адрес:

— В избушку лети!

Ноль реакции.

— К богатырям!

Опять мимо.

— К Илюшке! К Илье Муромцу!

Вот тут метелка наконец перестала изображать дикого мустанга и, рыскнув напоследок пучком сухих прутьев, встала на курс.

— Ну, слава яйцам, — в меру возможностей перевела дух я и рискнула приоткрыть один глаз. Как раз, чтобы успеть увидеть, как полянка с избушкой Бабы-яги скрывается за верхушками деревьев.

Метла тащила меня над лесом ещё минут пятнадцать. К тому времени у меня занемели не только ноги-руки, но, казалось, даже волосы на голове, не говоря уже про мозги. А проклятая шаль, которую я потерять почему-то не сподобилась, загибала гудящую спину дугой, скручивая меня в подобие хрипло матерящегося бублика. К тому моменту, как проклятый веник всё же начал снижаться, от прилива крови к голове у меня уже в глазах потемнело, а мысли и вовсе завязли одна в другой.