Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

Я сфокусировала взгляд на очередном богатыре с миской и сказала:

— Как поешь, позови моих огородников. Пока они с голодухи не принялись выкапывать только что посаженное.

Тот кивнул и отошёл.

Я убедилась, что вроде все чешуйные заняты едой, и пошла в дом за тарелками. Не в ладошки же этим балбесам угощение выкладывать. Илюшки об этом ещё не знали, но мои планы в отношении них за последние полчаса здорово поменялись.

Первым, как и следовало ожидать, за дармовой жрачкой прискакал мелкий. Грязный, как чёрт, он хапнул предназначенную ему тарелку и только минут пять спустя с набитым ртом крикнул:

— Шпашибо!

За ним пришёл и хлыщ. На сырники он посмотрел без особого энтузиазма, но тарелку взял и поблагодарил, как положено, обдав меня запахом трудового пота.

Мой лесной утопленник появился самым последним. Зато совершенно чистый и ничем предосудительным не пахнущий. В его волосах блестели капельки воды. Штаны были явно влажными, хоть и хорошо отжатыми, а рубаха так и вовсе отсутствовала. Подавая ему тарелку, я помимо воли порадовалась, что недавно получила качественную передозировку мужской красотой, насмотревшись на чешуйных богатырей. Иначе рисковала пронести сырники мимо миски. Хорош был чертяка. Мощный, как вековой узловатый дуб. Выгоревшие на солнце светлые пряди. Бронзовая от загара кожа, под которой перекатывались литые рельефные мышцы, так и манила провести ладонью, легко цепляя пальцами золотистые завитки волосков.

Я даже головой тряхнула, отгоняя наваждение. «Ты старая склочная бабка с гадким характером и ещё более отвратительной репутацией, — напомнила я себе. — Изволь вести себя соответствующе». Илья поклонился со словами благодарности и тоже отошёл. На его место тут же заступил один из богатырей.

— Спасибо на добром слове, хозяюшка! — пробасил он. — Порадовала нас, побаловала.

— На здоровье, — кивнула я, усилием воли оторвав взгляд от троицы под яблоней.

— А завтра тебе никакая помощь не потребуется? — с лёгкой хитринкой в глазах поинтересовался воин.

— А вам так сырники полюбились? — невольно усмехнулась я.

— И сырники, и обхождение ласковое, — не стал юлить он.

— Вы ещё траву недокосили. Да и частокол на той стороне кривоват, — прищурилась я.

— Всё поправим, хозяюшка, — просиял он.

— Только не с самого утра, — поспешно уточнила я, представив, как просыпаюсь в пять утра от стука молотков и гомона тридцати работничков. — К полудню приходите.

— Как скажешь, хозяюшка, — витязь поклонился и удалился.

Я бросила последний взгляд на уничтожающую сырники троицу и, прошептав волшебные слова, свернула скатерть-самобранку. В избе царили тишина и прохлада. Прикрыв поплотнее дверь и задернув шторку, я сбросила с плеч осточертевшую волшебную шаль и с наслаждением распрямилась. Живот тут же протестующе забурчал, напоминая, что и мне было бы неплохо поесть.

Ничего более подходящего, чем сырники, которыми, казалось, пропахла вся поляна Бабы-яги, мне в голову не пришло, и я снова разложила скатерку. С минуту полюбовавшись на пятна и дырки, я сплюнула и встала. «Нет уж! Пенициллин мне без надобности». Собрав скатерть и закинув по дороге нос Яги на полочку у маленького зеркальца, я вернулась в прихожую и занялась стиркой.

Отполаскивать волшебный артефакт пришлось долго и упорно, но я справилась. Сперва вода была просто грязной, затем белесой, как известковый раствор. Но, изведя полбадейки, я все-таки добилась мало-мальски удовлетворительного результата. И, похоже, исчерпала остатки сил: аппетит пропал напрочь, зато разболелась спина. Решив, что прекрасно обойдусь без ужина, я, постанывая, поплелась в комнату. Скатерть отправилась сушиться на верёвку, на которой крепилась шторка перед печкой, а я завалилась на лавку и, кое-как укрывшись пледом, отключилась едва не раньше, чем закрыла глаза.

Если я и надеялась поспать подольше, запугивая гостей и назначая чёткое время чешуйным витязям, то сильно просчиталась. Глаза открылись сами собой, словно меня кто-то пнул, едва солнце выползло из-за горизонта. Я попыталась снова заснуть, но не тут-то было: сон не шёл. Выругавшись, я сползла с лавки и, потирая ноющий от голода желудок, поплелась в прихожую умываться.

«И меня не миновала чаша сия, — подумала я, раскладывая на столе просохшую за ночь волшебную скатерку. — В смысле, миска».

Я прошептала волшебные слова и без особого энтузиазма уставилась на скудный ассортимент.

— Нет бы кусок голландского сыра произвести, — проворчала я себе под нос. — Но нет… Творог и сырники, сметана и молоко. Кефир и… А это что ещё?!

Закусив губу, я уставилась на новую миску, раздвинувшую крынки с кефиром и ряженкой.

— Нет… Ну это уже ни в какие ворота!

— Ты чего разоралась с утра пораньше, — свесился с балки Васька.

— А ты посмотри, что наш пищеблок выродил! — проворчала я, ткнув пальцем в новую тарелку. — Сам заорёшь.

— Мр-р-р, — заинтересовался кот. — Это твоя стирка, что ли, сработала? Скатёрка отблагодарила? И чем порадовала?

— А вот этим, — скривилась я и гулко пристукнула по столу большой миской, доверху наполненной селедкой.

— Да ты ещё это не видела, — фыркнул спрыгнувший с балки кот и лапой пододвинул в мою сторону круглую коробку из бересты.

— А что там? — с опаской уточнила я, не спеша открывать неплотно пригнанную крышку.

— Ничего рыбно-молочного, — тоном змея-искусителя ответил Васька.

— Да? — заинтересовалась я и все же открыла коробку.

На аккуратной подложке из травы лежали три колючих, словно минуту как с грядки, пупырчатых огурца.

Если бы не волшебная звукоизоляция избушки, мою ругань, наверное, услышали бы даже на Луне. А так только Васька, прижав уши, шмыгнул под печку.

— Ну, знаешь, — заявил он минут через пять, когда поток моего красноречия наконец иссяк. — Таких слов даже настоящая Яга не говорила, когда Черномор ей в подарок улей лесного меда приволок вместе с пчёлами.

— Ещё не то услышишь, если продолжишь шутки шутить, — огрызнулась я, слегка покраснев, и со вздохом принялась накладывать себе в тарелку тёплые сырники.

Впрочем, такой уж сердитой я не была. Когда первый запал прошёл, я сообразила, что если мне удалось внести в меню такие дополнения, то и другие возможны. Может быть, если я отстираю ещё какое-нибудь пятно, то и хлеб появится. А за зашитую дыру, глядишь, и котлеткой отблагодарят. Жаль, что у меня не было времени поразмыслить над этим достаточно долго. Не успела я доесть, как со двора донеслось:

— Яга! Кончилось мое терпение! Отворяй, нечистая сила!

— Опять Леший, — вздохнул кот, подгребая поближе плошку сметаны. — Не пускай его.

— А Яга не пускала?