Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

— Долеталась… — со смесью облегчения и отчаяния прошептал кот и картинно упал в обморок.

Правда, глазами продолжал следить за каждым движением скатерти, поэтому в обморок я не поверила. Сняв скатерку с подоконника вместе с вонючим подарочком, я, смаргивая навернувшиеся на глаза от ядрёного запаха слезы, положила её на лавку и для надежности села на край. Только после этого я рискнула снова отправить в небытие убойные витамины. Поспешно убрав все следы своего рукоделия, я, нервно сглотнув, снова прошептала волшебные слова. И обнаружила, что сижу в большой миске с сырниками, а Васька нежно обнимает крынку с молоком и плошку со сметаной.

— Хозяйка! — в довершение донеслось со двора. — Поесть бы!

— Твою мать… — только и смогла произнести я.

В тот раз я опять выдавала сырники с крыльца. И не потому, что мне было лень спуститься к яблоне. Просто я умудрилась вспомнить, куда угодила, активировав скатёрку, только после того, как крикнула из-за шторки: «Да, да, заходите и в очередь!». Оголодавшие витязи ломанулись на двор, и времени у меня осталось только нос пришлёпнуть да шаль накинуть.

В общем, я орудовала мисками на крыльце, стараясь ни в коем случае не поворачиваться спиной. Жирные пятна на мадам сижу нанесли бы непоправимый урон репутации всемогущей и злой ведьмы, чьи обязанности я тут выполняла. С этим даже Васька согласился, когда перестал наконец обниматься с большой плошкой сметаны.

Машинально раздавая порции сырников, я раздумывала над сложившейся ситуацией. Была ли я той самой Василисой, которую разыскивали все вокруг, или меня лишь принимали за неё, роли не играло. От перемены мест слагаемых сумма не меняется, но положение усугубляется, как любил говаривать мой препод по бухгалтерскому учёту. У настоящей Василисы был хотя бы один козырь в рукаве: то, ради чего все мечтали её заполучить. У меня же не было и этого. И я даже не представляла, что это могло бы быть. Соответственно, в первую очередь требовалось выяснить, о чём, собственно, речь.

Из всех доступных источников информации в относительной досягаемости имелся только кот, и вывод буквально напрашивался: допросить с пристрастием и вытрясти из пушистой шкуры все подробности. «Допросишь тут, — проворчала я про себя, очнувшись от размышлений и обнаружив перед носом очередную пустую миску и улыбающегося витязя. — Пока эти тридцать три рыла накормишь, сама поесть не успеешь, не то что глобальные проблемы решать. Тридцать четыре, — поправилась я, покосившись в сторону баньки. — Огородного робинзона тоже кормить надо».

Положив сырники в последнюю, тридцать третью миску, я убедилась, что за добавкой никто не идёт, и свернула скатёрку. Ясно было одно. Хватаясь за всё подряд, как делала до сих пор, ничего путного я не достигну. Значит, проблемы нужно решать поэтапно. Бочком убравшись с крыльца, я первым делом сменила заляпанный на заднице сарафан на новый, мимоходом подумала, что пора бы уже заняться стиркой, и тут же об этом забыла и позвала Ваську.

— Котяра! Давай думу думать!

— Если опять вредительскую, то я заранее отказываюсь, — отозвался с балки кот.

— Ладно, ладно, — слега смутилась я. В комнате до сих пор попахивало тухлыми яйцами — отголосками моей неудачной попытки починить самобранку. — Про нечисть мне расскажи. Чего от меня Илюшка лесной хочет?

— Известно чего, — лениво мрякнул кот, и не подумав спуститься. — Душу нечестивую.

— В каком смысле?

— Ой, темнота мне досталась в ведьмы, — вздохнул Васька и спрыгнул на лавку. — Как нечисть получается, знаешь?

— Не-а, — помотала головой я, примерно сложив руки на коленях, и приготовилась слушать.

— Есть такие дурни, кто душу свою духам или колдунам в заклад отдаёт. А взамен чего-нибудь выпрашивает. Штуку какую волшебную или помощь в чём. Потом та душа нечистью и становится — привязана она к этому миру договором.

— Неравноценный какой-то обмен получается, — пожала плечами я.

— Так каждый же уверен, что ему это не грозит, — хмыкнул Васька. — Мол, уж он-то куда умнее и обманет-обхитрит глупых духов. А о том, что эти духи да колдуны за свою жизнь долгую таких хитрецов сотни повидали и ни один не ушёл, не думает. Мряк-ряк, и вот уже новый болотник с огоньком по топям шастает или тач-спотыкач лестницы паскудит. И у каждого свой договор: сколько душ погубить, пока сам освободится.

— М-да… Человеколюбию такая ситуация вряд ли поспособствует, — передёрнула плечами я.

— Ну да. Я даже слыхал, что порой они и уходить не хотят потом: нравится им людей губить. Но есть и другие. Редко, конечно, но встречаются. Те, кто на сделку с потустороньем от безысходности пошёл, а то и вовсе ради кого другого.

— И что? Тоже людей в болото заманивают?

— Когда как. Какое-то время противятся, конечно, но рано или поздно всякий ломается.

— Илья меня за такую принял? Он меня лесной нечистью называл.

— Наверное, — равнодушно согласился Васька. — Ты же его от болота отвести пыталась. И потом спасла. Вот он и решил, что душа у тебя чистая и надобно ей помочь.

— В чём?

— На тот свет отправиться, — ухмыльнулся кот, явно наслаждаясь моей отвисшей челюстью. — Прибить, проще говоря. Только ни одна нечисть без дозволения хозяина из этого мира не уйдёт. А иных в шею гонят, и то не желают, но это не про тебя. Вот Илюшка Ягу и расспрашивает. Узнаёт, кто твой хозяин…

— Нет у меня хозяев! — возмутилась я.

— Ну он-то того не ведает. Он же как думает: договор твой выкупит али отберёт, тогда уже и тебя на головушку укоротит. Ради твоего же блага.

— Обойдусь я без таких благ, — скривилась я.

— Кто ж спорит, — фыркнул Васька. — Потому и услать его надо поскорее. Пока не вообразил, что Яга твоя хозяйка. Хочешь с настоящим богатырем ратоваться?

— Ещё чего не хватало!

— Правильно. Это настоящей Яге он на один зуб. А тебя пока по травке размажет и не запыхается.

— Догонять запыхается, — огрызнулась я.

— Ну разве что, — ухмыльнулся кот. — Так что гони его в шею и наподольше.

— Именно это и собиралась сделать, — буркнула я с некой долей сожаления, удивившей меня саму.

«Тебя тут из самых лучших побуждений убить планируют, а ты дурью маешься», — одернула я себя и снова расстелила скатерку. Сырники не лезли в горло, несмотря на ощутимый голод, и я ограничилась парой огурцов.

— И как наши чешуйные витязи их в который раз подряд есть согласны, — проворчала я себе под нос. — У нас бы уже часть взбунтовалась на такой кормежке.

— А чего им сделается? — отмахнулся кот. — До того гречу ели. И нормально.

— И сколько они её ели?

— Да уж, почитай, годков…

— Только гречу?! — опешив, перебила я.

— Да я ж тебе рассказывал! Ещё рыбу варят и дичину жарят на вертеле!